Мареновая роза - Кинг Стивен

– Ну, не совсем так, – уточнил он. – Это чистейшей воды цирконий, но далеко не бриллиант, если вы это имеете в виду.

– Конечно, именно это я имела в виду, – сказала она. – Что же еще, по-вашему?

– С вами все в порядке? – осведомился ювелир. На его лице появилось выражение искренней озабоченности, и теперь, когда она получила возможность рассмотреть его с близкого расстояния, ей показалось, что возраст молодого человека ближе к двадцати пяти, чем к тридцати.

– Черт возьми, – произнесла она. – Не знаю. Думаю, да.

Она достала из сумочки салфетку на тот случай, если вдруг расплачется – в последнее время слишком часто и, казалось, беспричинно ударялась в слезы. Или вдруг принималась хохотать до слез; такое тоже бывало нередко. Хотелось бы избежать столь экспрессивных проявлений чувств, по крайней мере в ближайшие несколько минут, и покинуть ломбард, сохраняя хотя бы внешние признаки достоинства.

– Дай-то Бог, – заметил он, – потому что вы среди Друзей. Честное слово, вы в хорошей компании. Вы наверняка удивились бы, узнав, какое количество женщин, женщин вроде вас...

– Да перестаньте вы! – отмахнулась она – Если я буду нуждаться в поддержке, куплю себе корсет.

Никогда в жизни, ни перед одним мужчиной она не произносила подобных слов – в такой степени откровенно провокационных и двусмысленных, – однако и не чувствовала себя так никогда в жизни... словно очутилась в открытом космосе или бежала, ощущая, как к горлу подступает тошнота, по канату, под которым не было страховочной сетки. Ну не идеальное ли завершение ее брака? Самый что ни на есть подходящий эпилог. «Я остановился на камешке, – услышала она мысленно его голос, он по-настоящему дрожал от избытка эмоций, его серые глаза слегка увлажнились. – Потому что люблю тебя, Роуз».

На мгновение приступ неудержимого смеха подступил совсем близко; ей понадобилось напрячь все усилия, чтобы перебороть его.

– Так хоть что-нибудь оно стоит? – спросила она. – Хоть сколько-нибудь? Или эту побрякушку он добыл из автомата, продающего жевательную резинку?

В этот раз он не стал надевать лупу, просто поднял кольцо, подставляя его под пыльный солнечный луч.

– Ну конечно, стоит. – В его голосе отчетливо звучало облегчение человека, наконец-то получающего возможность сообщить приятную новость. – Не камень, правда, ему красная цена – десятка... но вот оправа... я бы сказал, что она потянет долларов на двести. Вот так вот. Разумеется, я не в состоянии предложить вам столько, – торопливо добавил он – Иначе отец устроит мне настоящую взбучку. Как считаешь, Робби?

– Твой папаша никогда не упускает возможности устроить тебе взбучку, – откликнулся, не поднимая головы, мужчина, сидевший на корточках возле книжных полок. – Для этого и существуют дети, не так, скажете?

Ювелир глянул на него, потом снова перевел взгляд на Рози и вдруг сунул палец в приоткрытый рот, имитируя позыв к рвоте. Рози не видела подобных жестов со школьных времен и потому улыбнулась. Молодой мужчина в жилете улыбнулся в ответ.

– Я мог бы предложить вам, скажем, пятьдесят долларов. Устроит?

– Нет спасибо.

Она забрала кольцо, задумчиво посмотрела на него и завернула в неиспользованную салфетку «Клинекс», которую по-прежнему держала в руке.

– Можете заглянуть в другие магазинчики, – посоветовал он. – Здесь их много. Если кто-то даст больше, я согласен заплатить такую же сумму. Такова политика отца, и я с ней согласен.

Она опустила салфетку с кольцом в сумочку и защелкнула ее на замок.

– Спасибо, но я вряд ли пойду еще куда-то, – сказала она. – Оставлю себе на память.

Она почувствовала на себе взгляд мужчины, перебиравшего книги в мягких обложках – того, которого ювелир назвал Робби, – и краешком глаза заметила, что на его лице появилось выражение странной сосредоточенности, но Рози решила, что ей плевать. Пусть смотрит, если хочет. Это свободная страна.

– Человек, который подарил мне кольцо, уверял, что оно стоит столько же, сколько новая машина, – сообщила она ювелиру. – Представляете?

– Да – Он отреагировал мгновенно, без запинки, и она вспомнила, как он сказал ей, что она в хорошей компании, что огромное число женщин приходило сюда, чтобы узнать неприятную правду о своих фальшивых сокровищах. Она подумала, что стоящий перед ней ювелир, несмотря на молодые годы, наверняка успел выслушать невесть сколько вариаций на одну и ту же тему.

– Да, наверное, представляете, – задумчиво произнесло она – Ну, тогда вам понятно, почему я хочу сохранять кольцо. В следующий раз, когда кто-нибудь вскружит мне голову – во всяком случае, когда мне так покажется, – я достану кольцо и буду смотреть, пока не выздоровлю.

Она думала о Пэм Хейверфорд, у которой на обеих руках красовались длинные извилистые шрамы. Летом девяносто второго года муж, напившись, выбросил ее через застекленную дверь. Пэм подняла руки, защищая лицо. Плачевный итог шестьдесят швов на одной руке и сто пять на другой. И после этого она таяла от счастья, если какой-нибудь строитель или маляр пялился на ее ноги и присвистывал, когда она проходила мимо, и как это называется? Терпение? Или глупость? Жизнеспособность? Или амнезия? Рози для себя обозначила это явление как синдром Хейверфорд и надеялась, что ей подобное не грозит.

– Как скажете, мэм, – ответил ювелир. – Правда, мне неприятно выступать в роли человека, вынужденного постоянно сообщать дурные новости. Лично я считаю, что именно потому ломбарды пользуются такой гнусной репутацией. Мы почти всегда принимаем на себя отвратительную обязанность говорить людям, что многое совсем не так, как им представляется. А кому это понравится?

– Никому, – согласилась она. – Никому не понравится, вы правы, мистер?..

– Штайнер, – представился он. – Билл Штайнер. А мой отец – Абе Штайнер. Пожалуйста, вот наша визитная карточка.

Он протянул ей визитку, но она с улыбкой покачала головой.

– Вряд ли она мне понадобится. Хорошего вам дня, мистер Штайнер.

Она направилась к выходу. В этот раз она пошла по крайнему от двери проходу, потому что пожилой джентльмен продвинулся на несколько шагов к ней, держа в одной руке старый портфель, рвущийся по швам, а в другой – несколько потрепанных книг. Она не знала, собирается ли он заговорить с ней, но была уверена, что сама не имеет ни малейшего желания вступать с ним в беседу. Больше всего ей сейчас хотелось тихо и быстро выйти из ломбарда «Либерти-Сити», сесть в автобус и как можно скорее забыть, что она здесь побывала.

Она лишь смутно сознавала, что идет по той части магазина, в которой на пыльных полках по обеим сторонам расставлены группками небольшие статуэтки и картины, как в рамках, так и без них. Голова ее была поднята, но она не смотрела на что-то определенное: настроение ее совершенно не годилось для того, чтобы любоваться живописью или скульптурой, какими бы прекрасными они ни были. И тем неожиданнее оказалось то, что произошло. Она внезапно остановилась, словно ее дернули за плечи. Потом Рози вспоминала, что в первое мгновение, собственно, и не видела картины. Скорее, наоборот; картина увидела ее.