Судьба попугая - Курков Андрей Юрьевич

И почувствовал, как слезы побежали по щекам.

У него еще недавно была мечта — стать русским, стать частью этого большого сильного народа. Он думал, что как только станет русским — сразу прибавится у него и силы, и мысли, и решительности. Но несмотря на всю доброту русских людей, они не разрешили ему стать русским, они не разрешили ему лететь с Добрыниным в Москву. Они взяли его на охоту, научили его играть в карты, хорошо кормили и поили его. Но на той же охоте они убили медведя, убили его неправильно и жестоко, тем самым нарушив вечные традиции взаимоотношений человека и природы. И из этого понял Ваплахов, что русские далеки от природы, далеки от леса, они не знают правил жизни, известных всем северным народам.

Добрынин застонал в пьяном сне, перевернулся с боку на бок, и одеяло, которым укрыл его урку-емец, соскользнуло на пол.

Ваплахов встал, поднял одеяло и снова накрыл им народного контролера.

«Хороший человек!» — подумал он о Добрынине.

Динамо-машина, стоявшая на улице за стеной дома, вдруг закашляла и затихла, и сразу после этого лампочка Ильича погасла, опустив на обитателей этой комнаты темноту, слегка подсвеченную уже уставшим пламенем, облизывавшим обгоревшие головни в печке-буржуйке.

Глава 3

Вечер выдался сухой, и это очень радовало Банова. Он еще раз вышел в коридор и поторопил уборщицу Петровну, напомнив, что ее дома ждут внуки.

— Ой, да такой пол тут грязный! — вздохнув, сказала она. — А в той классной комнате, так вообще — столетник покраснел как вареный рак!

— Что? — переспросил Банов, посмотрев на Петровну пристально.

— Столетник покраснел! — сказала старушка. — Плохой, наверно!

Банов заглянул в классную комнату и действительно увидел на подоконнике высокий ярко-красный столетник. Посмотрев на него в недоумении, директор школы вернулся в коридор и сказал Петровне:

— Слышь? Отнеси его в медкабинет и поставь там на окно!

Полчаса спустя Банов с радостью попрощался с Петровной. Закрыл школу. Потом вернулся в кабинет и позвонил Карповичу.

— Слышь, приходи ко мне сейчас! — сказал ему Банов. — Погода сухая, чаю выпьем. Ты высоту любишь?

— Да.

— На крышу выйдем. Оттуда много видно!

— Ну хорошо, — сказал Карпович. — Через полчасика буду.

Не теряя времени, Банов поставил чайник на примус. Проверил, есть ли сахар. Достал кружки.

Часы показывали без четверти шесть. Небо было безоблачным и обещало звезды.

Банов встретил старого боевого товарища внизу. Закрыл за ним двери. На минутку зашли в кабинет за чайником, сахаром и кружками. Потом полезли на крышу.

Устроились на любимом месте Банова, там, где он сиживал с Кларой Ройд — на самой верхотуре.

— Ну как там у тебя? — спросил директор школы.

— Ничего. — без особого энтузиазма ответил Карпович. — Только с поэтом поругался.

— С каким поэтом?

— С кремлевским поэтом. Живет у нас один, татарин, наверно: Бемьян Дебный…

— А чего поругался?

— Да ну! — Карпович махнул рукой. — Мелочь! По инструкции я должен весь рукописный мусор, собранный в Кремле, относить в мусорник НКВД, ну я и сделал, как положено, какая мне разница, что это за мусор! А этот Бемьян стихи свои растерял, говорит, они на подоконнике были, и их ветер вниз сдул. Ну так я и сказал ему, что пусть сам идет в чекистский мусорник и ищет, а он, сволочь, говорит, чтоб я сам туда шел и искал… Хрена ему!

— Правильно! — одобрил Банов. — Нечего! На крыше было прохладно. Дул довольно сильный ветер, однако чистое безоблачное небо отливало глубокой синевой и кое-где уже проступали первые золотистые звезды.

Банов страшно любил такие сухие осенние вечера на крыше, и чем прохладнее и ветренее было, тем всегда вкуснее казался чай, и вместе с чайным теплом организм в такие моменты наполнялся непривычной, но очень приятной бодростью и силой. Эта сила как бы распирала Банова изнутри, и жадно смотрел он вниз, на вечерние пустынные переулки, смотрел по-охотничьи зорко, словно выглядывал врагов.

— Хороший чай, — отхлебнув из кружки, сказал Карпович.

Банов кивнул.

— Я всегда чай пью, — неопределенно, словно в никуда, сказал он. — Да, слышь, как там Кремлевский Мечтатель?

— Нормально. Я его сегодня утром видел. Сидит, греется на солнышке и мечтает вслух. Хотел его послушать, но не было времени…

Банов посмотрел на Карповича и понял, что он немного завидует этому человеку. Еще бы! С какой легкостью, словно бы о самых простых и обычных вещах, говорит он о том, что только сегодня утром видел Кремлевского Мечтателя, которого все давно считают умершим! Сколько тайн ему доступно!