Вам возвращаю Ваш портрет - Дмитриев Борис

Позже, по зрелом размышлении, я, в который раз для себя убедился, что подлинное произведение искусства неудержимо в изъявлении собственной воли. Ведь во всей этой истории, я оказался всего лишь инструментом, с помощью которого Богородица преодолела путь от антикварного магазина к донскому казачеству. И молю Господа, что у меня достало ума, а быть может еще чего, чтобы не стать поперек воли священного образа и не попасть под его негодующее око.

Впрочем, был в моей жизни случай, когда пришлось на собственной шкуре по полной программе отведать грозную силу настоящего раритета.

Однажды в Киеве ко мне обратился, через общих знакомых, солидный мужчина с предложением купить у него старинную ценную скрипку. Мы созвонились и я, проявив уважение к возрасту, поехал за инструментом лично. Хозяин принял весьма любезно, продемонстрировал действительно интересную скрипку и пригласил отведать английского чаю.

Надо отметить, что квартира, в которой меня принимали, была тесно заставлена какими—то несуразными вещами, не имеющими друг к другу никакого отношения. Складывалось впечатление, что это не жилая квартира, а барахолочный развал. Вещей было неестественно много, все старые, собранные без элементарной логики и, в целом, не коллекционные. Тем не менее, ощущение интриги не на секунду не оставляло меня. Пока хозяин тарахтел на кухне чашками, я, под разными предлогами, перемещался с хозяйкой по квартире, в надежде обнаружить нечто любопытное, щекотавшее мой навостренный нюх. Однако, ничего достойного внимания серьезного собирателя на глаза не попадалось. В кухню я явился практически в безнадежном настроении. В самом деле, на какой раритет можно всерьез рассчитывать в наших совковых кухнях?

И вот — век живи, век учись. Именно в кухне, под потолком, на крыше старинного буфета стоял предмет, который оказался самой крупной моей антикварной добычей. И только ли моей? Понимание истинной ценности этой вещи пришло не сразу, потому что ни о чем подобном я никогда не знал, нигде не читал, ни от кого не слышал. Перед моим взором предстал довольно внушительных размеров, сложной, я бы сказал, паукообразной конструкции старинный керамический сосуд, не имеющий аналогового определения в арсенале моих весьма обширных знаний в области антиквариата.

Представьте себе густо черного цвета керамическое изделие, центральная часть которого выполнена в форме правильного шара. В верхнем плане — сфера круто переходит в горловину, в нижнем — в подставку. Посередине центральной, шарообразной части сосуда изваяны четыре барельефные изображения, имеющие портретное сходство с представителями народов, живущих по разным сторонам света, относительно Киева. Если сосуд сориентировать по розе ветров, то на южной его стороне окажется изображение человека с ярко выраженными татарскими чертами лица. На северной стороне, соответственно, изображение человека с чертами представителей северных народов. На западной — представлена еврораса, и только на восточную сторону обращена какая—то фантастическая физиономия, в виде конской морды с петушиным гребнем. Кроме того, в верхней половине изделия размещены четыре мощные рукояти, протянутые от верхней горловины до середины сосуда между четырьмя барельефными изображениями. Рукояти выполнены таким образом, что они могут функционировать как музыкальные флейты. Если сосуд залить водой, поставить на огонь и плотно накрыть крышкой, то образующийся пар, по специально проделанным ходам, начнет продувать рукоятифлейты, в результате чего возникнет замысловатое музыкальное пение.

Обо всем этом я узнал позже, когда появилась возможность увидеть в деле чудесный сосуд. Любопытно, что поющие флейты музыкально точно интонированы по розе ветров. Каждая рукоять, обращенная на ту или иную сторону света, издает звук, отличающийся особыми тембральными окрасами, характерными именно для данной стороны. Но все это обнаружиться потом, а пока что я пил чай и смотрел на фантастический сосуд, как завороженный.

Было глупо скрывать свое любопытство, и я поинтересовался у хозяина, что это за предмет и откуда он у него? Вот какую удивительную историю поведал хозяин.

В послевоенные годы ему довелось работать учителем и преподавать пение в спецшколе, где набирались знаний и воспитывались дети высокого руководства. Между прочим, и дети Никиты Сергеевича Хрущева. Школа находилась неподалеку от Софиевского собора, напротив пожарной части, в помещении нынешнего посольства Узбекистана. После войны модным было организовывать при школах всевозможные собственные музеи, помню это и по своей луганской школе. Здесь же, в соответствии с исключительностью заведения, местный музей отличался особым размахом и эксклюзивностью.