Вам возвращаю Ваш портрет - Дмитриев Борис

Служба в дивизии, по всем направлениям, опять не заладилась. Рыбалка сорвалась из—за подлой жабьей провокации, да еще с потерей бамбукового удилища и прогулочной курительной трубки. Анку унесли черти со станковым пулеметом на траурное мероприятие. Может, и впрямь не следовало снаряжать ее в рисковую экспедицию, наверняка пристреливает по ночам боевой агрегат с какой—нибудь штабной столичной рванью. Опять же и с Лениным толком ничего не определилось, Создатель вертит хвостом, точно залетка на объездной дороге. Одним словом — полная потеря стратегической инициативы, не хватает только прохлопать красное знамя дивизии.

Василий Иванович выхватил с досады неразлучную командирскую шашку и спустил распирающую его злость в растущий на склоне орешник. Искромсав изрядный куст до состояния курительной махорки, он смачно выматерился и махом загородил в притороченные ножны клинок. Несколько успокоившись, и сделав тройку глубоких приседаний под согревающий душу скрип хромовых сапог, Чапаев бравой, победоносной походкой направился к командирскому шалашу.

Несмотря на воскресный день и откровенно ранний час, возле центрального пенька сгрудилась возбужденная толпа красноармейцев. Петька в окружении однополчан, широко жестикулируя плеткой—нагайкой, о чем—то отчаянно спорил, может даже с применением непечатных, не очень сентиментальных аргументов. Но лишь только на тропе появился наступательно шествующий комдив, бойцовская петушня, словно в стоп—кадре, приняла неподвижную стойку, напоминая запорожских казаков на знаменитой картине дедушки Репина. Василий Иванович мрачной тучей приблизился к стихийному сборищу и, глядя себе под ноги, сквозь зубы скомандовал:

— Всем оставаться на местах, ординарцу выдвинуться ко мне. Доложить по всей форме, что за базар? Какие заботы не дают бойцам заревать с любимыми женками?

Петька вихрем подмелся к Чапаю и, переминаясь с ноги на ногу, все еще пребывая в азарте жаркого спора, отрапортовал срывающимся голосом:

— Да вот, товарищ комдив, здесь красноармейцы какого—то Чумайса словили и захотели революционный суд над ним от себя учинить. Я, понятное дело, согласно устава препятствую совершать произвол, настаиваю дожидаться Ваших личных распоряжений.

— Коня, что ли, Анкиного заарканили, — удивленно вскинув брови, переспросил в сомнении командир, — так он вроде бы с тачанкой в траурную экспедицию к Надежде Константиновне отбыл. Неужели, пулеметчица на капелевскую засаду нарвалась?

— Вы не расслышали, Василий Иванович, — торопливо поправился ординарец, — не Чумаза, а Чумайса, я вам говорю. Наши бойцы беляка изловили, лазутчика ихнего. Несколько дней и ночей вокруг контры слежку вели, хитрющая сволочь, все в руки никак не давался. Сейчас он в кустах возле помойной ямы лежит, вожжами для страховки попутанный. Я не шибко рассматривал контру, запах идет не слишком—то свежий. Чапай из—под нахмуренных бровей окинул красноармейцев испытующим взглядом, снял с головы каракулевую папаху, почесал затылок и заключил рассудительно:

— То, что бдительность не теряете, молодцы. Время нынче военное, глаз да глаз нужен, ну и без порядка на фронте быть никому не дозволено. Базар прекратить немедленно, всем вернуться в расположение по своим боевым расчетам. Ординарцу, как полагается, подготовить письменный рапорт, пленному обеспечить на замену портки и конвоировать ко мне на первый допрос. Тем, кто особенно отличился в операции по задержанию контры, от всего штаба выражаю командирскую благодарность и позволяю сегодня принять на грудь грамм по триста, но без перебора, могу и проверить.

Красноармейцы, не сговариваясь подорвали в расположение, добросовестно выполнять командирский наказ, потому что каждый видел себя настоящим героем в операции по обезвреживанию капелевского лазутчика. Героев могло оказаться так много, что в каптерке на всех не достанет горючего и тогда прощай недопитые триста. Один только вислоусый боец по кличке Макытра немного замешкался у центрального пенька, справедливо полагая, что Чапай поступил на сей раз не по совести. Ведь справедливо было позволит отличившимся красноармейцам присутствовать хотя—бы при первом допросе, получить удовольствие от предварительных Петькиных зуботычин. Выходило, что за зря три ночи караулили контру среди лопухов, в огороде известной всем контрразведчикам стервы, молочницы Клавдии. Макытра хотел было набраться смелости и обратиться с личной просьбой к комдиву, чтобы тот позволил присутствовать на первом дознании, но передумав, безнадежно махнул рукой, и уныло поплелся в сторону леса.