Озорница - Медейрос Тереза

Джастин еще не пришел в себя после сна, и ему понадобилось некоторое время, чтобы усвоить и полностью осознать услышанное. Но как только до него дошел смысл ее слов, он сразу отбросил простыню, вскочил и прошлепал босыми ногами к Эмили. Подошел сзади, обнял за талию и крепко прижал к себе. Она не могла прочитать выражения его глаз, хотя стояла перед высоким зеркалом, вделанным в створку платяного шкафа.

Герцог ласково потерся щекой о висок Эмили и тихо спросил:

— Ну и куда же это ты собралась?

Эмили ответила не сразу.

— Твоя матушка… и твои сестры… — запинаясь проговорила она, — мы не имеем права бросать на них тень… ведь моя репутация… дурная репутация…

— Значит, ты считаешь, что мы вчера дурно поступили? — удивился Джастин. — Выходит, я вчера тебя опозорил?

Девушка задумалась, в памяти всплыли времена, когда ее незаслуженно обижали и всячески оскорбляли.

— Нет, я не чувствую себя опозоренной. Напротив, знаю, что любима, — сказала она и прикрыла руками ладони Джастина, лежавшие на ее груди. — Тебе никто не говорил, что у тебя удивительные руки?

— В далеком детстве я играл бесконечные гаммы, но при этом слабо надеялся, что со временем это может пригодиться, — улыбнулся в ответ герцог и нежно потерся носом о шею девушки. — Никуда ты не пойдешь. Разве что можешь вернуться в кровать.

Эмили откинула голову на его плечо, подставив шею ласкам.

— Время вышло, — сказала она. — А что, если сюда придет Пенфелд? Он наверняка уже хватился тебя и сейчас рыскает по всему дому.

Джастин придвинулся ближе, заиграл бедрами, потянул вверх рубашку и промурлыкал:

— Спешу вас заверить, что много времени это не займет, хотя спешить нам некуда.

Впервые после возвращения хозяина Гримуайлда из дальних странствий в доме воцарились мир и покой. Домашним и слугам Джастин объяснил временное исчезновение Эмили кратко, без лишних слов: «Заблудилась». Истинное значение этого слова знали только сам герцог и его возлюбленная, которая на самом деле могла безвозвратно «заблудиться» в жизни. Матушка и сестры с мужьями проявили редкостный такт и не предпринимали попыток выяснить все обстоятельства. Их вполне устраивала возможность пожинать плоды доброго расположения духа молодого герцога.

В гостиной теперь постоянно звучала музыка и звенел веселый смех. Джастин и Эмили охотно соглашались играть в карты с Лили, радостно присоединялись к Эдит, когда в очередной раз ей взбредало в голову петь трио, и помогали Миллисент распутывать узлы и сматывать в клубки шерсть для вязанья. Каждое утро можно было наблюдать одну и ту же картину: Герберт и Гарви с высоко поднятыми головами шествовали в контору «Уинтроп шиппинг», гордо демонстрируя окружающим красивые кожаные портфели, подаренные Джастином. В конце концов сдался и Гарольд. Ему осточертело одиночество, и, недовольно ворча и стеная, он отправился подыскивать работу на фондовой бирже.

Все чудесные превращения, конечно, можно было объяснить непредсказуемостью герцога. Но слуги не пытались искать тому причин, поскольку новый настрой в доме принес им щедрые премиальные, а дареному коню, как известно, в зубы не смотрят. Если даже это связано с умственным расстройством, считали слуги, ничего страшного.

Однажды после обеда Пенфедд стоял у высокого окна, выходившего в сад, и молча разглядывал голые деревья. К нему присоединилась герцогиня, и вдвоем они стали наблюдать за Джастином и Эмили, бегающими взапуски вокруг замерзшего фонтана. За ними гонялся, заливаясь басовитым лаем, неимоверно возбужденный Пудинг. Веселая троица устроила такую кутерьму и получала столько удовольствия, что на душе становилось легко и радостно, будто наступила весна. Герцогине казалось, что вот-вот прямо на ее глазах начнут набухать зеленые почки на пока еще мертвых деревьях.

От быстрого бега и легкого мороза Эмили разрумянилась и была похожа на дивный бутон, внезапно расцветший в зимнем саду. Она попыталась укрыться за голыми ветвями можжевелового куста, но Джастин схватил ее за капюшон плаща и вытащил из убежища. Их головы сблизились, дыхание смешалось, девушка перестала смеяться и закрыла глаза.

Герцогиня шумно вздохнула; в этот момент Пудинг посчитал, что его обошли вниманием, и просунул слюнявую морду между герцогом и девушкой. Пенфелд выхватил из кармана носовой платок и вытер вспотевший лоб.

По-видимому, парочка заметила белое пятно, мелькнувшее в окне, и оба виновато посмотрели вверх. Эмили вырвалась из объятий Джастина, приветливо помахала рукой, склонилась над псом и ласково потерлась щекой о короткую шерсть. Пенфелд потянул носом воздух и степенно изрек: