Магия лета - Коултер Кэтрин

Та же гамма цветов, что и у чепчиков, которые ты поначалу носила, — сказал Хок и многозначительно приподнял бровь. — После ужина у меня будет возможность сравнить, так ли это.

— Если ты надеешься соблазнить меня, лучше сразу выброси эту идею из головы.

— Ну что ты, дорогая, как можно! Я отношусь к твоему телу бережно, забочусь о его здоровье… хотя, должен признаться, некоторые его части вызывают у меня более живой интерес, чем все остальные.

— Хм… могу тебя понять. Например, у тебя есть одно местечко на пояснице, над са-амым началом впадинки… — мстительно протянула Фрэнсис.

Усмешка Хока померкла, глаза затуманились. Он почти почувствовал ее губы, движущиеся по спине сверху вниз.

— Твоя взяла, Фрэнсис.

— Еще мне нравится шерстка на твоих ногах. Она такая… такая ровная, мягкая, кудрявая… словом, волнующая.

— Я сказал, твоя взяла!

— Я забыла упомянуть мышцы в нижней части живота, которые так явно напрягаются, когда…

— Фрэнсис!

Она засмеялась — и пожалела об этом. Еще слишком рано было забывать о том, как он оскорбил ее недосказанностью.

— Но несмотря на все это, ты настоящий дракон!

— Тогда почему ты ни словом не обмолвилась про мой великолепный драконий хвост?

— Хок!

— Ну хорошо, хорошо! Заканчивай ужин, любовь моя, и мы поговорим на интересующую тебя тему. Если ты не против, обсудим все втроем, вместе с отцом. Кстати, вас не осенила разгадка, когда вы обсуждали письмо Амалии?

— Увы, нет. — Она повозила ложкой в суфле из репы и вдруг спросила вполголоса:

— Почему ты стал называть меня «любовь моя»?

— Как же мне тебя называть? «Ненависть моя»? Неожиданно в Хоке родилось чувство протеста. Вопрос Фрэнсис очень напоминал подталкивание к признанию. Но был ли он готов вслух объявить о своей любви? Пожалуй, нет.

— Твой отец сказал, что ты послал Амалии деньги, чтобы она могла оставить Лондон. Это так?

Да, это так.

— Она возвращается во Францию?

— Да, для того, чтобы выйти там замуж. Ее жениха зовут Роберт Гравиньи, он фермер. Надеюсь, ты не обидишься, если я скажу, что ему чертовски повезло.

— Как по-твоему, твоя сестра как-то замешана в том, что происходит?

— Вот уж не знаю. Мне остается только молиться, чтобы она была ни при чем.

— Мне понравился Эдмонд, — вздохнула Фрэнсис. — Надеюсь, он даже не подозревает ни о чем.

— Может статься.

— Хотелось бы мне знать, кто из прислуги мог пойти на такую низость по отношению к хозяевам?

— Белвису тоже хотелось бы это знать. И когда он узнает, я не позавидую виновнику.

— А в Ньюмаркет мы все-таки поедем, — осторожно сказала Фрэнсис, не отрывая взгляда от своей тарелки.

— Что?! — взорвался Хок. — Тебе мало того, что уже случилось? Хочется сунуть шею еще дальше в петлю? Нет уж, и думать об этом не смей!

— Тогда надо было с самого начала продать лошадей Эд-монду!

— Это мое дело, что я делаю или не делаю со своей собственностью!

— Ах вот как! — воскликнула Фрэнсис с едкой иронией (в которой Хок с удивлением узнал свою собственную отточенную до блеска едкую иронию). — Наконец-то я вижу твое истинное лицо — лицо полновластного владыки, моего надменного повелителя!

— Если ты будешь и дальше испытывать мое терпение, у меня найдется с чем сравнить тебя. Уж конечно, не с кроткой голубицей!

— Тогда перестань диктовать мне свою волю!

— Я буду поступать так, как сочту нужным, жена. Приказываю тебе закончить ужин, да поскорее!

Хок вовремя заметил, что в его голову вот-вот полетит столик со всей сервировкой, и поспешил предотвратить бедствие.

— Не делай этого, Фрэнсис! Ты повредишь плечо.

— К сожалению, ты прав, — вздохнула она, неохотно отказываясь от искушения. — Хок, неужели мы не можем разумно, без шуточек и подначек, обсудить такой важный вопрос, как скачки?

— Ну я не знаю… все имеет свою цену. Допустим, ты выполнишь свои супружеские обязанности наилучшим образом. Я размякну, сделаюсь благодушным, соглашусь на все…

— А как же мое плечо?

— Можешь не беспокоиться, я буду очень осторожен. — Хок улыбнулся ее недоверчивому виду. — Это ведь несложно на самом деле: я уделю внимание только тому, что находится ниже талии, а все, что выше, пока оставлю в покое. Ну как тебе такой план действий?

— Ты просто бесстыдник!

— А ты раскраснелась, Фрэнсис, — заметил Хок. — Это наводит на разные интересные предположения. Например, если я дотронусь до тебя между твоими восхитительными бедрами, не окажется ли, что ты уже готова принять меня?