История любви леди Элизабет - Макнот Джудит

– В самом деле, это, кажется, случай вопиющего неравенства в правах, предоставляемых разному полу, – согласился Ян.

– Все же каждый из нас должен исполнять свой долг, – заявила она с притворной серьезностью, – и, говорят, это приносит глубокое удовлетворение.

– В чем же вы видите ваш… э… долг? – осведомился Ян, чуть заметно поддерживая ее шутливый тон невинной улыбкой.

– Это просто. Долг женщины быть женой, которая целиком принадлежит своему мужу. А долг мужчины – делать все, что пожелает, пока он готов защищать свою страну, если это потребуется, в течение всей жизни, – чего, весьма вероятно, и не потребуется. Мужчины, – объяснила она, – завоевывают славу, жертвуя собой на поле брани, в то время как мы приносим себя в жертву на алтарь супружества.

При этих словах Ян громко рассмеялся, и Элизабет ответила ему улыбкой, испытывая огромное удовольствие.

– При рассмотрении это только доказывает, что наша жертва намного больше и благороднее.

– Как так? – спросил он все еще со смехом.

– Это совершенно очевидно – битвы длятся всего лишь дни или недели, самое большее месяцы. А супружество продолжается всю жизнь. И здесь приходит на ум кое-что еще, о чем я часто раздумывала, – продолжала она весело, полностью давая свободу своим самым сокровенным мыслям.

– И что это? – поинтересовался Ян, улыбаясь, смотря на нее так, как будто не мог оторвать взгляда.

– Почему, как вы полагаете, в конце концов, нас называют слабым полом? – Их смеющиеся взгляды встретились, и тут Элизабет поняла, какими экстравагантными должны были казаться ему некоторые ее высказывания. – Обычно меня так не заносит, – раскаиваясь, сказала она. – Вы, должно быть, думаете, что, я ужасно плохо воспитана.

– Я думаю, – резко сказал он, – что вы великолепны.

От грубой искренности, прозвучавшей в его глубоком голосе, у нее перехватило дыхание. Она открыла рот, мучительно пытаясь найти какой-нибудь шутливый ответ, который восстановил бы свободный дух товарищества, соединявший их еще минуту назад, но вместо того, чтобы заговорить, смогла лишь сделать долгий прерывающийся вдох.

– И, – продолжал он тихо, – я думаю, вы это знаете.

Это не было, не было похоже на глупый флирт, к которому она привыкла в среде лондонских поклонников, и это пугало ее, так же как и чувственность во взгляде этих золотистых глаз. Непроизвольно прижавшись к подлокотнику дивана, Элизабет сказала себе, что она преувеличивает значение того, что может быть всего лишь пустой лестью.

– Я думаю, – сумела лишь она сказать с легким смешком, который застревал у нее в горле, – что вы, должно быть, находите каждую свою даму «великолепной».

– Почему вы так говорите?

Элизабет пожала плечами.

– Начать с того, что вчера вечером, за ужином…

Когда он наморщил лоб, как будто она говорила на иностранном языке, Элизабет спросила колко:

– Вы помните леди Харису Дюмонт, нашу хозяйку, ту самую прекрасную брюнетку, каждое слово которой вы ловили вчера за ужином?

Его нахмуренное лицо заулыбалось.

– Ревнуете?

Элизабет вздернула изящный маленький подбородок и покачала головой.

– Не более, чем вы к лорду Хауэрду.

Она почувствовала некоторое удовлетворение, когда его веселость исчезла.

– Это тот самый, который, кажется, не может слова сказать, не взяв вас за руку? – осведомился он мягким, как шелк, голосом. – Это лорд Хауэрд? По правде говоря, любовь моя, я почти все время за ужином потратил на то, чтобы решить, хочется ли мне свернуть ему нос под правое ухо или под левое.

У нее неожиданно вырвался мелодичный смех.

– Вы не думали ничего подобного, – рассмеялась она. – Кроме того, если вы не хотели дуэли с лордом Эверли, когда он назвал вас мошенником, вы уж, конечно, не причинили бы вреда бедному лорду Хауэрду только за то, что тот касался моей руки.

– Не причинил бы? – спросил Ян мягко. – Это два совершенно разных случая.

Не в первый раз Элизабет чувствовала себя неспособной понять его. Каждый раз, когда Ян переставал разыгрывать веселого галантного кавалера, он становился темным таинственным незнакомцем. Убирая со лба волосы, она взглянула в окно…

– Должно быть, уже четвертый час. Я, право, должна идти. – Она встала, оправляя юбки. – Благодарю вас за приятный день, не знаю, почему я осталась. Я не должна была, но рада, что осталась.

Она не могла найти слов и настороженно, со страхом смотрела, как он поднимается.