В объятиях заката - Браун Сандра

Открыв глаза, Росс увидел Хэла Грейсона прямо во входном отверстии фургона. Тот стоял, уставившись в пол и нервно перебирая пальцами поля шляпы.

Реакция Росса запоздало сработала — он вскочил с тюфяка, ища правой рукой у бедра что-то, чего там не было, и, подался вперед, словно готовый к атаке.

Глаза и рот Грейсона широко раскрылись от изумления — он не подозревал, что человек способен двигаться с такой быстротой. Подняв обе руки, он, заикаясь, выдавил:

— П… прошу… п… прощения… я… я стучал…

Очнувшись, Лидия метнулась к борту фургона, подхватив на руки испуганно копошащегося Ли. Она не могла понять, что происходит; волосы спутанной гривой окутывали голову.

— В ваши обязанности, значит, входит врываться в чужие фургоны? — сурово вопросил Росс вконец смущенного Грейсона.

— Нет, не входит, но…

— Но кроме тех случаев, когда он собирается выгнать из лагеря недостойных!

Этот дребезжащий голос принадлежал Леоне Уоткинс, чьи острые, налитые злобой глазки показались над полом фургона, — она стояла на земле у самого борта. Теперь она пыталась пробраться внутрь, глядя на Лидию и Росса с выражением праведной ненависти.

Россу удалось заставить тело расслабиться, а сердце — умерить бешеный стук.

— Выгнать? О чем она говорит? — спросил он Грейсона, который старательно отводил взгляд от глаз Росса.

— Прости, Росс, но миссис Уоткинс собрала тут народ. Они проголосовали, чтобы тебя и девушку заставили покинуть караван, если вы… м-м… решили тут… хм… сожительствовать.

— Сожительствовать?! — взревел Росс. — Мы проспали в одном фургоне одну ночь — потому что снаружи лило как из ведра!

— Да я понимаю… — начал было Грейсон, но Леона перебила его.

— Вы спали в одной постели! — завизжала она, почти упираясь в них костлявым пальцем. Затем, обернувшись, она обратилась к заспанной группке людей, собравшихся перед фургоном: — Я все видела. Они лежали вдвоем в одной постели! Он даже и не одет еще полностью! Не иначе Господь покарает меня слепотой за то, что я видела все эти мерзости!

Более Лидия уже не могла вынести. Она видела десятки пар глаз, с любопытством уставившихся на нее через раздвинутые занавеси фургона. Вжавшись в тюфяк и прижимая к груди начавшего кричать Ли, она выдохнула:

— Вы не видели ничего, кроме двух людей, лежавших на одном тюфяке!

При виде Лидии, прикрытой только ночной рубашкой, с волной волос, свободно спадавших на полуобнаженные плечи, Леона Уоткинс натянулась как струна. Лидия, однако, не обратила на это внимания.

— Конечно, я зря согласилась спать на месте мистера Коулмэна. Я сама предложила ему спать в фургоне — снаружи было холодно, и он весь продрог. Вот и все. Я просто лежала с ним рядом — ведь другой постели в фургоне нет.

— Я-то знаю, что я видела! — прошипела старуха; ее костлявая шея дергалась, как у рассерженной курицы. На сухих, поджатых губах выступила пена.

— Что, дьявол тебя забери, можешь ты знать о том, как мужчина спит с женщиной, Леона Уоткинс? — Вход в фургон закрыла своей объемистой фигурой Ма.

За спиной ее показался Зик. Было заметно, что он едва успел натянуть штаны поверх кальсон, которые носил круглый год, отчего они выцвели до бледно-розового оттенка. Его волосы торчали со сна во все стороны под самыми невообразимыми углами, и в целом Зик Лэнгстон являл собой зрелище довольно комичное. Но при виде него физиономия Леоны Уоткинс еще больше вытянулась.

— У тебя же только одна дочь. Видать, тебе повезло в тот единственный раз, когда ты была со своим благоверным!

Лицо Леоны побелело как снег и залилось затем ярчайшей краской. Губы что-то беззвучно шептали.

— Я не стану слушать эти гнусности! — наконец возопила она, поворачиваясь вновь и ища глазами Грейсона. — А что вы, которого мы выбрали начальником, собираетесь делать с теми, кто живет во грехе, — а в караване ведь дети?

Устало вздохнув, Грейсон покачал головой. Его супруга, всегда отличавшаяся терпимостью, была ошеломлена, когда ни свет ни заря к их фургону примчалась старуха Уоткинс с известием о том, что мистер Коулмэн и «эта бесстыдная шлюха» спят вместе в его фургоне. Грейсон вначале не поверил. Он видел страдания Росса, когда угасала Виктория. Видел опустошение на его лице, когда некрашеный сосновый гроб опускали в землю. Помнил, как Росс сердился, когда Ма привела ему эту девушку, чтобы ухаживать за его сыном. Грейсон не верил, что Росс сейчас вообще способен на близость с женщиной — в особенности с той, которую презирал столь открыто.