Несущая свет. Том 2 - Гиллеспи Донна

Услышав это, Мудрин рухнула на лавку и разразилась горьким отчаянным плачем. А Фредемунд в это время, обхватив голову руками, медленно раскачивалась из стороны в сторону и бормотала себе под нос:

— Госпожа ночи, помоги нам, прояви свое милосердие! О Фрия, как ты можешь безучастно взирать на все это!

Ателинда взяла старый римский короткий меч, висевший на стене, это была реликвия в память о поединке с Видо. И когда Ателинда надела просторное развевающееся белое платье, она приказала Мудрин спрятать меч в его складках и сделать разрез в ткани, чтобы иметь возможность в нужный момент выхватить оружие.

— Теперь принеси мне мои украшения и замшевые туфли. Сегодня я предстану перед Бальдемаром в Небесном Чертоге одетая точно так, как в день нашей свадьбы.

Фредемунд тщательно оправила платье, чтобы не было видно меча. Затем она надела серебряный венчик на голову своей хозяйки и застегнула ее рукава железными, усыпанными самоцветами пряжками. Поверх всего наряда рабыня накинула на плечи Ателинды плащ, покрашенный в бледную красно-синюю клетку, и скрепила его на плече витой золотой фибулой в форме вепря с красным рубиновым глазом.

— А ну живо погаси очаг, а то он что-нибудь заподозрит! — произнесла Ателинда, обращаясь к Мудрин. Та тяжело встала с лавки и пошла качаясь, словно пьяная, ничего не видя от слез, за кувшином с водой, а затем, плеснув из него в огонь, загасила очаг. Во время свадебного ритуала очаг должен быть зажжен вновь. В последний момент Ателинда почувствовала такой приступ малодушия, что повернула назад от двери.

— Я никогда в жизни не брала в руки меч, — прошептала она. — Я не смогу!

Фредемунд наклонилась к ней и, оттопырив нижнюю губу, как всегда делала перед каким-нибудь решительным поступком, прошептала грубоватым голосом, положив толстые руки на плечи Ателинды:

— Но ты же потрошила свинью, выпуская ей кишки, не так ли? Оставь все свои страхи, хозяйка. Водан сам будет управлять твоей рукой.

В ответ Ателинда слегка кивнула, а затем выпрямилась, расправила плечи и вышла на залитый солнечным светом двор с полной решимостью, заставив себя забыть до поры до времени о спрятанном мече, в надежде, что Гундобад не заметит его под тонкой тканью свадебного наряда.

Пока Ателинда собиралась и готовилась к свадебному ритуалу, в усадьбу прибыл Витгерн со своими товарищами. Как и подозревала Ателинда, к ней на двор явилась жалкая горстка прежних соратников Бальдемара; от них веяло полной безнадежностью; их опустошенные глаза, мрачный вид наводили уныние. Среди них был тот самый Амгат, который на празднике Истре прыгал через горящую повозку, а также высокий золотоволосый Коньярик, не знавший соперников в состязаниях по бегу. Они пришли пешком, сочтя себя, по-видимому, недостойными восседать верхом на лошадях. Бывшие дружинники Бальдемара стояли молча, столпившись у самых ворот.

«Мне не следовало посылать за ними, — подумала Ателинда. — Чего я добилась? Я добилась только того, что увеличилось число свидетелей этого отвратительного ритуала».

Свадебная жрица, статная женщина средних лет с кротким лицом, стояла в тени шатра, опустив голову. Звали ее Альруна. В одной руке она держала факел, которым должна была зажечь в домашнем очаге новый огонь, а в другой — позолоченный кубок с медом, который должны были разделить молодожены.

Гундобада удивило неожиданное смиренное спокойствие Ателинды, но он подумал: «Ее восхитила моя дерзость, и потом — она же разумная женщина!»

Когда Ателинда шла по коридору невесты под навесом из ярких щитов, а затем двинулась под сень шатра, ее походка казалась слишком напряженной и не совсем естественной, но лицо ее хранило выражение полной безмятежности. Ателинда не смотрела по сторонам, чувствуя ледяные прикосновения клинка к своему бедру. Наконец, она остановилась рядом со своим женихом под белыми полотнищами свадебного шатра. Незаметным жестом она положила правую руку на разрез в платье, который сделала Мудрин. Гундобад тяжело прерывисто дышал, с шумом вдыхая воздух. «Вол, и тот наверное обладает более тонкими чувствами, чем этот грубый человек, — с отвращением думала Ателинда. — Неужели никто не видит, как сильно я дрожу? Что за безумие! Бальдемар, подойди ко мне и вдохни в меня мужество и силы».

— Призываю Фрию в свидетели, — нараспев произнесла Альруна.

Ателинде была отвратительна эта жрица. Как могла она принимать участие в таком беззаконии и освящать этот насильственный брак? Но Ателинда хорошо понимала, как велико еще влияние Гейзара на Священных Жриц: ни одному жрецу Водана до него не удавалось подкупом или уговорами заставить свадебную жрицу освятить неправедный брак. Наступили поистине несчастные времена, времена, в которые хорошо было умирать, но не жить.