Замужем с утра - Клейпас Лиза

Гнев и нетерпение охватили Лео. Он старался не показывать своих чувств, но мысль о том, что Кэтрин покинула… бросила его… приводила Лео в бешенство. Никогда прежде он не испытывал подобной ярости. Ярости обладателя, лишившегося самого дорогого.

— Почтовый дилижанс обычно отправляется из Стоуни-Кросс в пять тридцать, — заметил Меррипен. — Значит, вы можете ее обогнать, до того как она прибудет в Гилфорд. Я поеду с вами, если хотите.

— Я тоже! — воскликнула Уин.

— Мы все поедем, — объявила Амелия.

— Нет, — резко возразил Лео. — Я поеду один. Вам лучше не видеть, как я настигну Маркс.

— Лео, — Амелия подозрительно нахмурилась, — что ты собираешься делать?

— Почему ты всегда так настойчиво задаешь вопросы, зная, что ответы тебе не понравятся?

— Потому что, будучи оптимисткой, я всегда надеюсь, что ошиблась, — язвительно отозвалась Амелия.

Глава 17

С тех пор как почту начали перевозить по железной дороге, почтовые кареты стали ходить реже. Кэтрин посчастливилось занять свободное место в дилижансе, отправляющемся в Лондон.

Однако она вовсе не чувствовала себя счастливой.

Грустная, поникшая, она дрожала от холода даже в набитой битком душной карете. Внутри дилижанса и снаружи теснились пассажиры, кое-как привязанные почтовые посылки и багаж громоздились на крыше. Карета опасно кренилась и грозила перевернуться, грохоча по ухабистой дороге. Один из джентльменов, сидевших напротив Кэтрин, с восхищением отозвался о силе и выносливости почтовой упряжки, веско заметив, что тяжелый экипаж преодолевает не меньше десяти миль в час.

Кэтрин угрюмо смотрела в окно, наблюдая, как зеленые луга Гэмпшира сменяются густыми лесами и оживленными городками Суррея.

Кроме нее в дилижансе была лишь одна женщина. Хорошо одетая пухлая матрона, путешествующая вместе с мужем. Она дремала, тоненько похрапывая, в углу кареты, напротив Кэтрин. Когда экипаж встряхивало, украшения на ее шляпке колыхались и брякали. Шляпа эта, усеянная гроздьями искусственных вишен, с пышным пером и маленькой птичкой, выглядела весьма внушительно.

В полдень карета остановилась на постоялом дворе, чтобы сменить упряжку, приготовиться к следующему переезду. Обрадованные короткой передышкой пассажиры выбрались из дилижанса и вошли в трактир.

Кэтрин взяла с собой дорожную сумку, опасаясь оставить ее в карете. Сумка оказалась довольно увесистой. Там лежали ночная сорочка, белье, чулки, набор гребней и шпилек, щетка для волос, шаль и толстенный роман с шаловливой дарственной надписью от Беатрикс: «Эта повесть непременно развлечет мисс Маркс, хотя уж точно ничему ее не научит! С любовью от неисправимой Б. X.».

Постоялый двор казался вполне сносным жилищем, хотя и далеко не роскошным. В такого рода местах обычно останавливаются на ночлег конюхи и крестьяне. Кэтрин уныло обвела глазами деревянную стену, где пестрели почтовые листки, и повернулась посмотреть, как конюхи меняют лошадей.

В следующее мгновение она едва не выронила из рук сумку: внутри что-то шевелилось. Было непохоже, что вещи сбились в кучу… скорее… в сумке был кто-то живой.

Сердце Кэтрин отчаянно затрепыхалось.

— О нет, — прошептала она. Отвернувшись к стене и тщательно пряча сумку от посторонних взглядов, Кэтрин расстегнула замок, приоткрыв маленькую щель.

Из саквояжа выглянула маленькая блестящая головка. Кэтрин с ужасом увидела знакомые хитрые глазки и дрожащие усики.

— Доджер, — выдохнула она. Хорек радостно загукал в ответ, уголки его рта изогнулись в извечной лукавой усмешке. — Ах ты, гадкий мальчишка! — Должно быть, зверек проскользнул в сумку, пока Кэтрин собирала вещи. — Что мне с тобой делать? — в отчаянии воскликнула девушка. Спрятав поглубже в саквояж голову зверька, Кэтрин успокаивающе погладила Доджера.

Не оставалось выбора, кроме как отвезти злополучное создание в Лондон, а там передать в руки Поппи, чтобы та вернула его Беатрикс.

Как только один из конюхов крикнул: «Готово!» — Кэтрин вернулась в дилижанс и поставила сумку у ног. Незаметно приоткрыв саквояж, она сердито посмотрела на Доджера, уютно свернувшегося на ее ночной сорочке.

— Сиди тихо, — строго приказала она. — И не вздумай шалить.

— Что, простите? — пробасила почтенная дама, влезая в карету. Огромное перо на ее шляпке возмущенно затрепетало.