Наследник - Коултер Кэтрин

Она поняла, что его раздражают ее настойчивые мольбы, и поспешно добавила:

— Я знаю, что ты прав, но позволь мне сказать, что я буду ужасно скучать по тебе.

— И я тоже, — кивнул он, чрезвычайно довольный собой.

Он поднялся, чтобы уйти, но она удержала его за рукав и воскликнула:

— Прошу тебя, останься со мной сегодня. Ведь мы так давно не были вместе — ни разу после смерти Жозетты. Останься со мной. Я хочу тебя, Жервез.

Он был совершенно не готов к такому повороту событий и стоял словно оглушенный. Мысль о близости с ней наполнила его холодным ужасом. Но он не может дать ей это понять. Он попытался взять себя в руки и промолвил мягко, но твердо, стараясь скрыть отвращение, которое внушала ему ее просьба:

— Элсбет, послушай меня. Мы не должны больше встречаться тайком. Граф все знает — я же сам ему сказал про наши чувства друг к другу. Но он еще больше разозлится, если ему станет известно, что я продолжаю видеться с тобой наедине. Он выставит меня из дому, не дожидаясь конца недели. А я не хочу уезжать от тебя, пока меня к этому не принудят. Так что теперь нам надо быть осторожнее. Больше не будет никаких свиданий на сеновале, Элсбет. Не плачь, прошу тебя. Ты же знаешь, что обладать тобою для меня величайшее наслаждение, но отныне это может помешать нашим планам — вдруг кто-нибудь застанет нас здесь? Даже простое подозрение может все испортить. Ты должна это понять. Нам надо думать о будущем.

Элсбет почувствовала себя глубоко несчастной: сознание того, что они с Жервезом будут оторваны друг от друга на шесть долгих месяцев, наполнило ужасом ее сердце. Теперь ее жертва представлялась ей залогом ее верности и любви к нему. Страстное волнение охватило ее.

— В последний раз, Жервез. Обними меня в последний раз.

Ее настойчивость, желание, засветившееся в ее темных глазах, внушили ему еще большее отвращение — не к ней, но к самому себе. Но она не должна сомневаться в его любви. Он сделал над собой усилие, чтобы не отстраниться от нее, обнял ее за плечи и прижал свои губы к ее губам.

В ее отчаянном стремлении сохранить эти последние минуты, которые им суждено было провести вместе, Элсбет почти забыла о своем страхе, и тело ее сладостно затрепетало от его прикосновений.

Но он не чувствовал к ней ничего, кроме холодного презрения, и когда ее губы приоткрылись навстречу его губам, он понял, что не сможет более ни секунды терпеть ее ласки. Он резко отпрянул от нее и поднялся, дрожа как осиновый лист.

— Элсбет, прости, но я не могу. Нет, не обижайся, это не потому, что я тебя разлюбил. — Он постарался унять дрожь в голосе и продолжил более твердо: — Я не могу, моя маленькая кузина. Я обещал Арабелле поехать с ней кататься на лошадях. Ты же понимаешь, если я опоздаю, она что-нибудь заподозрит. Будь терпеливой, Элсбет. Скоро все наши мучения кончатся, обещаю тебе. Ты мне веришь?

— Но, Жервез… Да, я верю тебе.

Он не передумает. Она слишком хорошо его изучила. Она медленно кивнула ему. Те чудесные ощущения, которые она только что испытала, растаяли, словно по волшебству. Элсбет уже готова была признать, что это ее горе и страх перед предстоящей разлукой на мгновение вызвали их к жизни.

Прежде чем уйти, Жервез поцеловал ее в щеку, без страсти, без томления, легко и нежно. В его прощальном жесте ей почудилась печаль. Она с трудом сдержалась, чтобы не заплакать, и только когда он ушел, дала волю слезам.

Леди Энн легко запрыгнула в седло с помощью конюшего.

— Благодарю, Тим, — сказала она, оправляя юбку своей амазонки так, чтобы она прикрывала ее ноги, обутые в высокие сапоги. — Тебе не нужно сопровождать меня. Я еду к доктору Брэниону. Тьюлип хорошо знает дорогу.

Тим почтительно потрепал кобылку по холке и отступил в сторону, когда леди Энн дернула поводья. Тьюлип галопом понеслась вниз по главной аллее.

Выражение хмурой озабоченности, которое леди Энн скрывала в присутствии посторонних, теперь снова появилось на ее лице. Она глубоко вдохнула чистый деревенский воздух и пустила Тьюлип шагом. Кобылка благодарно заржала.

— Ты так похожа на меня, толстая старая лентяйка, — вполголоса проговорила леди Энн. — Стоишь себе в стойле и неприязненно косишься на всякого, кто нарушает твой покой.

Леди Энн не ездила верхом уже несколько месяцев. Она знала, что завтра утром ноги ее будут страшно болеть с непривычки. Но сейчас ее это не волновало. Она чувствовала себя беспомощной и разбитой, ее вчерашняя вспышка ярости и злость на Джастина сегодня сменились отчаянием. Эвишем-Эбби стал для нее холодным мрачным склепом, она не могла там больше оставаться. Джастин куда-то отлучился, Арабелла, вероятнее всего, тоже поехала кататься, чтобы быть подальше от своего супруга. А что касается Элсбет и Жервеза, она не видела их с самого ленча.