Проснись, моя любовь! - Шоун Робин

О мой Бог!

- Скажи мне, черт подери! Я знаю, ты можешь!

Он затряс ее сильнее, пока Элейн в конце концов не взмолилась:

- Пожалуйста!

- О, можешь, - раздраженно произнес Чарльз. - Как я и говорил. Ради Бога, Морриган, ты моя жена! Если ты думаешь, что я позволю тебе вести себя подобно героине из дешевого романа, забудь об этом. Все в прошлом, ты выросла и понимаешь свои обязанности. Я внятно изъясняюсь?

Солнце пропало опять, но вместо толчка вперед в пустое пространство, тело Элейн оказалось прижатым к телу лорда. Его брюки были расстегнуты, сквозь бархатную одежду Элейн могла почувствовать длину его мужского орудия - он производил впечатление даже в спокойном состоянии. В животе Элейн сжались мускулы, она тяжело вздохнула. Как Боули со своими поросячьими манерами и кровосмесительными связями посмели приехать сюда? Почему лорд стал тем мужчиной, который дал ей удовлетворение, которое она не могла получить за все семнадцать лет своего брака?

Солнце скрылось. Решительный открытый рот поймал ее вздох. Его язык легко скользнул внутрь, влажный - он напоминал о сочащейся по ногам влаге. Горячий - он напоминал о жгучей, пульсирующей боли, что не покидала ее. Лорд кружил вокруг ее языка, напоминая своими движениями о другой боли. Она вспомнила, как он вращал между ее ног своим другим «довеском», таким же обжигающим. Вспомнила, как он двигался в ней рывками, дразня и продолжая пронзать до тех пор, пока Элейн перестала отличать, где кончается его тело и начинается ее.

Чарльз отступил. Его суровые глаза светились триумфом.

- Так будет всегда, Морриган. Каждый раз, когда я коснусь тебя, ты будешь вспоминать. Стремясь получить больше.

Едва Элейн смогла догадаться о его намерениях, как он поднял и взвалил ее на спину Джаспер. Рукой лорд скользнул под тяжелую бархатную юбку и завел ее правую ногу за луку седла. Такое открытое положение делало тело в высшей степени уязвимым. Тотчас же Элейн почувствовала вторжение в нежную плоть.

Элейн отпрянула назад насколько смогла. Джаспер мягко заржала, беспокойно шагнув к лорду. Твердые, безжалостные пальцы нырнули еще глубже. От боли у Элейн расширились глаза. Пальцы заработали усердней, большой палец лорда гладил нежное утолщение в верхней части губ. Кровь, отлившая от головы Элейн, прихлынула к этой маленькой головке, бугорок распух и затрепетал под настойчивым воздействием. У Элейн участилось дыхание. Животные запахи лошади и секса усилились. Маленькие огоньки вспыхнули в глазах Чарльза, синие, черные, ныряющие огоньки, глубже, глубже…

Чарльз медленно отпустил ее плоть. Элейн сжала мышцы. Он неумолимо выскользнул с мокрым, чавкающим звуком и провел пальцами по ее ляжке, по небритой ноге, неотрывно глядя ей в глаза. В его взгляде безошибочно читалось знание их близости. И гнев.

- Это просто небольшое напоминание, моя дорогая ханжеская женушка. - Он засунул ее левую ногу в стремя. - Влага не вся моя.

Они возвращались в тишине по той же самой дороге, но теперь все казалось другим. Элейн никогда не думала, что есть так много различных видов тишины. Есть удовлетворенная тишина, счастливая тишина, спокойная тишина, яростная тишина. Тишина, наполненная презрением и насмешкой, тишина, наполненная болью и предательством. Тишина, разрушающая преграды, и тишина, возводящая барьеры.

Вернувшись в конюшни, Чарльз снял Элейн с седла.

Ее правая нога подвернулась. Он отвернулся. Элейн схватилась за стремя, ища поддержки. Но взгляд уперся ему в спину, так как лорд уже направлялся прямиком к дому.

Джаспер качнула головой, исследуя непонятную тяжесть на стремени. Элейн рассеянно оттолкнула кобылу и перенесла весь свой вес на ноги.

Чарльз скрылся за углом дома, ни разу не оглянувшись назад. И это тогда, когда ему было известно, что она могла уже упасть и быть до смерти затоптанной копытами!

Элейн задохнулась от яростного гнева. Самовлюбленная свинья! Скотина!

Как он смеет спокойно себе думать, что стоит ему коснуться ее пальцем, как она сразу же прыгнет к нему в кровать! Она ему покажет! Она покажет им всем - свиньям, всем до последнего!

Шумом и гамом наполнился согретый воздух за японской ширмой - в святую святых вторглись энергичная суета и суматоха. Элейн прикрыла груди и бросила свирепый взгляд на Кейти. Служанка, не обращавшая на нее никакого внимания, подняла с пола запачканную женскую сорочку и нижние юбки. Она несколько секунд блуждала взглядом по сторонам, а затем воскликнула: