Озорница - Медейрос Тереза

Его обуял страшный гнев, стали невыносимо противны хитрые уловки Эмили, грубый обман, но более всего бесила невозможность выправить положение. Ну почему так не везет в жизни? Джастин по-прежнему страстно желал девушку, бессовестно водившую его за нос, желал так же страстно, как ангельское создание, вымытое волной на берег в наряде из лунной пыли и мокрого песка. Больше он не мог сдерживаться.

Джастин прижал девушку к спинке кровати, впился руками в мягкую податливую плоть, дабы убедиться, что все происходит наяву, и с удовлетворением отметил, что у нее дрогнули губы. Значит, что бы она ни говорила, как бы ни старалась казаться равнодушной, на самом деле Эмили испытывает ответное чувство.

Герцог склонился над девушкой так близко, что ощутил дразнящий запах страха и ожидания в ее дыхании, и тогда заговорил, чеканя слова:

— Будем считать, что мы квиты. Вам не кажется, мисс Скарборо, что вы насолили мне предостаточно? Надеюсь, довольны? Месть удалась? Добились своего, и я изнываю от страсти. Не на этом ли строился весь ваш расчет? Довести меня до белого каления, заставить думать только о вас, а потом напомнить, что я прихожусь вам опекуном и поэтому не смею прикоснуться к вам? — Эмили попыталась отвернуться, но Джастин двумя пальцами взял ее за подбородок и вынудил смотреть ему в глаза. — Вы совершили ужасный, непростительный поступок. Вашему отцу было бы стыдно за вас.

С этими словами Джастин отпустил девушку, круто развернулся и покинул комнату, громко хлопнув дверью на прощание, но, как только оказался в коридоре, бессильно опустил плечи и припал к стене. Жить дальше можно было лишь при одном условии: следовало напрочь отбросить прошлое, забыть о блаженных минутах, которые подарила ему судьба в ту незабвенную ночь на берегу в Новой Зеландии. Все было бы правильно, если бы не одно немаловажное обстоятельство.

Эмили продолжала мстить, и пламя страсти бушевало с такой яростью, что могли бы позавидовать кочегары в преисподней.

Эмили то засыпала, то снова просыпалась, мысли в голове путались во сне и наяву, на душе было гадко, во рту неприятный привкус. Покрывало сдавило грудь, стало невозможно дышать, она откинула его в сторону. Холодный сквозняк обжег разгоряченное тело, высушил капли пота, и кожа покрылась пупырышками. Эмили задрожала, вновь нырнула под покрывало и попыталась взбить кулаком подушку из гагачьего пуха, но та промокла насквозь от беспрестанно лившихся слез. Пришлось швырнуть ее на пол. Эмили вновь бросилась на кровать и больно ударилась головой об изголовье, заныла в отчаянии и зарылась лицом в матрас.

Она легла в постель, не раздеваясь, вскоре после того, как грохнула дверь за спиною Джастина, и намеревалась провести в кровати всю оставшуюся жизнь.

Когда пришли горничные, чтобы вынести игрушки и убрать в комнате, девушка лежала, повернувшись лицом к стене. Она не притронулась к чашке с бульоном, который оставили у кровати, и ненадолго встала лишь затем, чтобы снять прилипшее к телу шерстяное платье и переодеться в ночную рубашку, заботливо повешенную на спинку кровати. Несколько часов кряду из-за двери доносились шепот и осторожные шаги на цыпочках, будто у постели тяжелобольной, а потом все затихло.

Эмили села в кровати, обхватив колени, и тяжко задумалась. По щекам медленно стекали непрошеные слезы, на душе было пусто, пусто и страшно одиноко. Конечно, к одиночеству ей не привыкать, одиночество — старый знакомый, с ним довелось коротать долгие зимние вечера в холодной конуре на чердаке пансиона. Однако нынешнюю нестерпимую, нескончаемую боль с былыми переживаниями не сравнить. Как хотелось бы ей сейчас согреться в теплых объятиях! Аннабелла тут помочь не в состоянии.

«Ну почему я так несчастна? Как можно быть несчастной в такой роскоши?» — терзалась Эмили вопросами, на которые не было и не могло быть ответа. Не далее как позавчера она едва не схватила воспаление легких, всю ночь проворочавшись на ледяной садовой скамейке. Тогда можно было лишь мечтать очутиться вдруг на пуховой перине под теплым покрывалом, не говоря уж о грелке в ногах. Да и в камине весело потрескивает уголь, наполняя комнату жаром. Какого рожна еще нужно? Чего не хватает для полного счастья? На что пожаловаться? Разве только на непривычный полог, который при желании можно натянуть над кроватью.

Эмили огляделась, прислушалась, зябко повела плечами. Старый дом жил своей жизнью, поскрипывал и шуршал, вздыхал и посапывал. Все вокруг казалось странным и внушало легкий страх. Но главное, возникло ощущение, что раньше, когда она пребывала в полном одиночестве, ей было во сто крат легче, чем сейчас. Джастин совсем рядом, рукой подать, достаточно крикнуть, и он будет здесь, но делать этого нельзя. Их разделила стена крепче каменной, стена, сложенная из невыполненных обещаний и откровенной лжи.