Это наш ребенок! - Феррарелла Мари

     Но муж? Это уже слишком. С чего она взяла, что у нее есть хоть один шанс? Ее мать и отец не смогли создать удачный брак, плывя по жизни как два вежливых интеллигентных незнакомца, попавших в одну лодку.

     Тут у нее ни одного шанса на удачу!

     Шейла затрясла головой слишком решительно.

     — Нет, я в полном порядке.

     Далеко не в порядке, подумал Слейд, но будет.

     — Хорошо, тогда я ухожу. Надо забрать вещи со склада и привезти их сюда.

     Он въезжает! Он действительно собирается здесь поселиться! Шейлу охватила паника, горло сжалось.

     — Твои вещи? Какие вещи?

     — Не мебель, — успокоил ее он. Мебель никогда не имела для него значения. Он привык к тому, что друзья спихивали ему ненужное. Вот телерадиоцентр он считал жизненно важным для работы, когда попадал домой. И его аппаратура была высшего класса. — Я сдаю свою квартиру в поднаем. Кроме того, моя мебель здесь будет неуместна. Я привезу только одежду, книги, фотооборудование.

     Остальное можно привезти позже, решил он.

     Ее рот как будто заполнился ватой. Слейд въезжает. Он действительно въезжает. Это не сон.

     Паника стремительно разрасталась. Шейла чувствовала себя жителем городка у подножия неожиданно проснувшегося вулкана, извергшего лаву через секунду после первой вспышки.

     — Купить что-нибудь на обратном пути? — спросил Слейд от двери. — Чтобы отпраздновать наше бракосочетание?

     Его губы изогнулись в улыбке, но глаза оставались серьезными.

     Шейла вспомнила, что от волнения ничего не ела утром. Желудок как будто сжался, но от голода или реакции на происходящее, трудно было сказать.

     Это ошибка, очень большая ошибка, думала она. И все же продолжала надеяться, что не ошибка.

     — Самый сладкий кекс, какой сможешь найти. С орехами и изюмом.

     Ответ ему понравился.

     — Я думал, что пристрастия проявляются до родов, а не после.

     Шейла пожала плечами, избегая его взгляда.

     — У меня не было времени.

     — Вернусь через пару часов с самым сладким кексом.

     Слейд наклонился поцеловать ее на прощание, и Шейла в последний момент подставила ему щеку. Он коснулся ее губами и ушел.

     Возможно, ему потребуется больше времени, чтобы убедить ее, чем он предполагал.

     Слейд обещал вернуться через пару часов, но задерживался, и Шейла обнаружила, что нервничает и следит за часами. Это было внове для нее. Терпение было ее даром.

     Ждать возвращения Слейда было все равно что ждать у моря погоды.

     Звонок в дверь — звук, которого она ждала последние восемьдесят три минуты, — заставил ее вздрогнуть. Ингрид выглянула из кухни.

     — Я сама открою, — сказала ей Шейла.

     — Но вы должны быть в постели, — напомнила Ингрид.

     Та же мысль, несомненно, пришла в голову Слейду. И ей самой.

     — Я лягу. Попозже.

     Шейла открыла дверь, когда Слейд зазвонил снова.

     Она выглядит счастливой, подумал Слейд. Или успокоенной.

     — Скучала по мне?

     — Скучала по кексу, — это все, в чем Шейла пока могла признаться. Его руки были заняты вещами. Пакет с кексом болтался на кончиках пальцев, и Шейла взяла его.

     Она не показала ему, где спальня.

     — Так куда мне все это сгрузить?

     «Все это» состояло из охапки рубашек и брюк и двух коробок, наполненных разными мелочами, которые он считал жизненно необходимыми. За исключением маленькой черной книжки, которую он завещал человеку, снимавшему его квартиру.

     Шейла тревожно оглядела коробки. Несмотря на все усилия, она не могла представить Слейда здесь, среди изящных фарфоровых статуэток другой эпохи. Он казался слишком грубым по сравнению с ними.

     Именно этим он и привлек ее с самого начала, напомнила она себе. Он не принадлежал ее миру.

     Но теперь он был здесь, все шесть футов два дюйма.

     — Это еще не все?

     Он любил жить налегке, с самым необходимым, и подчеркнул это, приподняв коробки.

     — Все, кроме фотооборудования. Когда путешествуешь, привыкаешь обходиться самым малым, а когда приходишь в гавань, старые привычки умирают с трудом.

     Вот чего она и боялась. Боялась, что в этот поспешный брак вступили два человека, отличающиеся друг от друга, как солнце от фонаря. Себе она отводила роль солнца.