Это наш ребенок! - Феррарелла Мари

     Шейла показала на журнальный столик как временное пристанище его скарба. Пока у нее были более важные дела. Кекс.

     — Звучит как лозунг на посудном полотенце, принадлежащем беглецу.

     Не пытается ли она вовлечь его в спор? И если да, то почему?

     — Иногда я чувствую себя именно так.

     Поставив коробки на столик, он обнял ее, предотвращая побег.

     — Тогда я действительно бежал. Если бы я знал о ребенке...

     Он умолк. Их глаза встретились.

     — Что? Если бы ты знал о ребенке, то что?

     Слейд пожал плечами. Нет смысла приукрашивать человека, каким он был раньше.

     — Вероятно, я продолжал бы убегать, — признался он.

     Он использовал прошедшее время. Кекс может подождать.

     — Что заставило тебя передумать?

     — Ты.

     Взяв у нее кекс, он водрузил его на коробки и, приложив кончик пальца к ее губам, заглушил назревавший протест. Заинтригованная, она смотрела на него, а он обнял ее за талию и притянул к себе.

     — Когда я увидел тебя, то вдруг понял, чего именно не хватает в моей жизни. Шейла, связь, возникшая между нами в ту ночь, не оборвалась, это совершенно ясно. Я не очень ловок со словами на личном уровне...

     Неужели он верит в то, что говорит?

     — Пока у тебя хорошо получается.

     Он пропустил ее реплику мимо ушей.

     — Мы занимались любовью, и это не просто возбуждало. В этом был покой. — Сейчас он говорил ей то, чего никогда не говорил ни одной женщине. Потому что она всколыхнула его чувства больше, чем любая другая женщина. — Покой, которого я прежде не знал. Покой, какого я не испытывал с тех пор, как покинул тебя.

     Для человека, открыто заявлявшего, что ему трудно выражать свои мысли, он был очень хорош. Слишком хорош. Она не могла полностью избавиться от недоверия.

     — Может, виноваты пушки и бомбы?

     Он серьезно смотрел на нее.

     — Нет, они здесь ни при чем. — Он погладил ее руку, и вроде не было причин находить этот жест успокаивающим, но ей стало легче. — Я не говорю, что все у нас будет просто...

     Ну, слава Богу, он не пытается ее уговаривать.

     — Если бы сказал, я бы предложила тебе психиатрический курс лечения, который финансирует наша больница. — Сжав губы, она замотала головой. — Но еще могу предложить.

     Им обоим он пригодится.

     — Но мы можем создать удачную семью, — заверил ее Слейд. — Я хочу, чтобы все получилось.

     Он ничего так не хотел в своей жизни.

     Слейд опустил голову, надеясь на поцелуй, в котором ему было отказано раньше.

     Его губы скользили по ее губам, прося их раскрыться. От его прикосновения Шейлу опалило пламенем. Она не успела подумать, не успела спастись.

     Поцелуй расплавил ее так, что не было сил стоять. Шейла вцепилась в рубашку Слейда, пожираемая разгоревшимся в теле огнем.

     Слейд пытался убедить ее, но еще больше убедил себя. Все получится, если захотеть, если твердо верить, что получится.

     Не в силах удержаться, он просунул руки под блузку, чтобы коснуться ее кожи, погрузиться в грезы. И воспоминания.

     Нежное прикосновение его ладоней к ее груди возбудило их обоих.

     У нее был вкус греха, как в ту ночь. И так будет всегда. Сладкий грех. И его вечное падение.

     Кровь мчалась по его венам, чувства требовали выхода. Он неохотно оторвался от ее губ и не сразу смог перевести дыхание.

     — А ты?

     Все мысли в ее мозгу сплавились. Она смотрела на него — ошеломленная, не понимающая.

     — Что?

     — Я хочу, чтобы наш брак был удачным, а ты?

     Сейчас он мог перевести ее в какую угодно веру, например заставить поклоняться культу, в котором верующие бреют головы, носят козьи шкуры и живут в горах Тибета.

     — Да, я тоже.

     Положив ладонь на его твердую крепкую грудь, она отстранилась.

     Крошечное пространство между ними позволило ей собраться с мыслями, посмотреть ему в глаза.

     Может быть...

     — Но ты должен дать мне немного времени. Ничего такого я для себя не планировала.

     Она никогда не думала о собственной семье, никогда не думала, что ее можно вот так вдруг сбить с толку. Она считала брак надувательством и надеялась, что разгадала его давным-давно и научилась трезво смотреть реальности в глаза. Слова «и потом они жили долго и счастливо» не для тех, кто посвятил себя карьере. А она посвятила.