Стерва на десерт - Володарская Ольга

— Почитай, — подруга протянула мне потрепанную газету, — третье с верху.

— Угу, угу. Значит так, высокий (190 см) блондин 33 лет, эффектной внешности, блестящего ума и всестороннего развития ищет красивую, скромную, без вредных привычек женщину, для создания семьи.

Я сомнением покосилась на подругу.

— Это ты что ли скромная?

— Я, — кротко ответила Сонька и для пущего эффекта опустила очи.

— И без вредных привычек?

— А что? Я не курю.

— Зато пьешь!

— Но ведь редко!

— Зато как! — И я вспомнила последнюю Сонькину пьянку, после которой она проснулась в неизвестном доме на другом конце города. К счастью, живая и здоровая. Как выяснилось, в 2 ночи она ломилась во все двери с просьбой пустить ее переночевать, а то она заблудилась и устала. Над ней сжалилась пожилая пара — пустила. — В прошлый раз помнишь, что творила?

— Не помню, — честно призналась Сонька. Она всегда забывала свои хмельные приключения. — Могу только верить на слово тем старичкам.

— И не стыдно?

— Стыдно, — она понурила голову.

— Да ладно врать-то.

— Не, правда, Лель. Очень стыдно, я же педагог. Но ничего поделать с собой не могу, стоит побольше выпить, перестаю себя контролировать. — Сонька вздохнула. — Что поделаешь — папины гены.

Тут она не соврала. Папаня у Соньки был еще тот фрукт. Алкаш с 30 летним стажем, он изводил сначала свою жену, потом детей, кроме Сони у него было еще 2 дочери и сын, а в последнее время и нас, соседей. Благодаря старику Аниськину весь дом узнал, что такое бессонница. Что поделаешь, Сонькин папа обожает ночью горланить морские песни.

— Ну а объявление тебе как? — поинтересовалась подруга, видя, что я больше не буду ее ругать.

— Блестящее. Даже слишком. Скорее всего, альфонс.

— Или очередной шизик.

— Так зачем идешь? — удивилась я.

— Из любопытства. Потом, в азарт вошла. Я ведь теперь ни одного газетного жениха не пропускаю.

— Каждый развлекается, как может, — задумчиво протянула я, а сама в объявление вчитываюсь, пытаясь понять, что же в нем не то. И нашла! — Ты это видела? — Я постучала по двум буквам. — Есть у/с.

— Видела, — недовольно сморщилась Соня. — Все так хорошо было, доступно: эффектный, умный, высокий, и на тебе у-эс какое-то.

— Что же это может быть?

— Я уже думала, но ничего, кроме совмещенного узла в голову не приходит.

— Было бы с/с/у. Потом, он же не квартира, он жених.

— Ну-у-у я не знаю! — протянула Сонька.

— И я не знаю. — Я встала с корточек. — Во сколько свидание?

— В шесть.

— Вот и узнаем.

Два сюрприза

и одно несостоявшееся свидание

Мы сидели в кафе «Уют». Сонька за одним столиком, я за другим. Больше никого, не считая бармена, конечно, в кафе не было. Я пила пиво, а подруга моя, как и подобает скромной невесте без вредных привычек, дула чай.

Было уже десять минут седьмого. Мы волновались, то и дело поглядывали на дверь и друг на друга. Недоуменно пожимали плечами, подмигивали, разводили руками, закатывали глаза, и это наша пантомима почему-то очень нервировали бармена. Наконец, я не выдержала.

— Опаздывает женишок-то.

Мой голос прозвучал неуместно громко и напугал нервного бармена так, что он выронил из рук кружку, которую протирал, и убежал в подсобку.

— Может, в пробку попал? — предположила Сонька.

— Ты чего? Какие пробки в воскресный вечер? — И я, наплевав на конспирацию, пересела за ее столик, не забыв прихватить свою еще не опорожненную кружку. — Давай пивка со мной, все равно он не придет.

— Не, подожду, может, у него машина не заводится.

— Откуда ты взяла, что у него машина есть?

— Чувствую. — И она вновь уставилась на дверь. Я хмыкнула и сделала глоток.

Вдруг Сонька напряглась и прищурилась. Значит, кто-то вошел. Но кто, я не могла видеть, так как сидела теперь спиной к двери.

— Наш что ли пришел? — спросила я, почему-то шепотом.

— Не знаю, — зашептала подруга в ответ. — Этот далеко не блондин, и расточку в нем от силы метр 75.

— Но хоть красив?

— Для колобка ничего. Румяный.

— То есть?

— То и есть, что 150 кг.

— Ну? — я хотела, было, обернуться, но Сонька не дала. — Сиди смирно. Авось, не признает меня. Я за тобой спряталась.

— Да это и не он, наверное.

— Он, — упавшим голосом констатировала подруга. — К нам катится и улыбается при этом.

Я замерла и прислушалась. Услышала тяжелую поступь, шарканье одной толстой ноги об другую и, наконец: «Сердце красавицы, склонно к изме-е-не!». Когда топот замер, и песня оборвалась, у моего уха пророкотало: