Лицо в темноте - Робертс Нора

Девушка без колебания ступила на дорожку: очевидно, еще в машине приняла решение подойти к Майклу. Несмотря на запах свежескошенной травы, он уловил исходящий от нее аромат.

Когда девушка улыбнулась, у Майкла остановилось сердце. Заглушив двигатель косилки и стащив с головы наушники, он уставился на нее. В наступившей тишине отчетливо слышались металлические аккорды Брюса Спрингстина.

— Здравствуйте. Извините, что прервала вашу работу.

У Майкла пересохло во рту. Глупо, нелепо, только он не мог ничего поделать. Этот голос много лет музыкой звучал в его голове. Снился ему, слышался в разговорах других женщин. Увидев, что девушка прикусила губу, Майкл опомнился:

— Привет, Эмма. Сколько хороших волн поймала в последнее время?

У нее от удивления приоткрылся рот.

— Майкл! — Эмме захотелось броситься к нему на шею, щеки у нее вспыхнули, но она лишь протянула ему руку. — Я так рада видеть тебя.

Ладонь Майкла была сильной и влажной, он тут же вытер ее о джинсы.

— Ты… ты не появлялась больше на пляже.

— Да. — Эмма продолжала улыбаться, хотя ямочка у рта исчезла. — Я так и не научилась кататься на доске. Не знала, что ты по-прежнему живешь здесь.

— Я здесь не живу. Просто отец выиграл спор и на несколько недель получил бесплатного садовника.

Майкл не знал, о чем говорить. Эмма выглядела такой красивой, такой хрупкой на свежескошенной траве в своих дорогих итальянских туфлях.

— Как твои дела? — наконец выдавил он.

— Ничего. А у тебя?

— В порядке. Я то и дело натыкался на твои фотографии. Один раз ты была там, где катаются на лыжах.

— В Сент-Морице.

— Кажется.

«Глаза все те же», — подумал Майкл. Большие, голубые, чарующие. Заглянув в них, он почувствовал, как у него дрогнуло сердце.

— Ты здесь кого-то навешаешь?

— Нет. Впрочем, да. На самом деле…

— Майкл, — раздался голос матери. Она стояла в дверях, как всегда опрятная. — Ты не собираешься предложить своей знакомой выпить чего-нибудь прохладительного?

— Ясное дело. У тебя есть несколько минут? — спросил он у Эммы.

— Да. Я собиралась поговорить с твоим отцом.

Майкл почувствовал разочарование. С чего он взял, что Эмма приехала ради встречи с ним?

— Отец дома. — Ему удалось улыбнуться. — Злорадствует. Эмма пошла за Майклом к двери, теперь уже вцепившись в сумочку мертвой хваткой, и никакие доводы рассудка не могли бы убедить ее расслабить пальцы.

Эмма увидела у окна наряженную елку, под которой лежали подарки, аккуратно завернутые и перевязанные, а по всему дому распространялся аромат сосновых веток.

Мебель была старая, но в хорошем состоянии, добротная. Семья жила среди этих вещей так долго, что уже вряд ли кто обращал на них внимание, уютно располагаясь на диване или в кресле. Занавески подняты, у окна на подставке цвели африканские фиалки.

Эмма сняла темные очки и, держа их в руках, оглядывала комнату.

— Не хочешь сесть?

— Да, благодарю. Я ненадолго, не стану мешать вам в выходной день.

— Ага, я просто мечтал всю неделю подстригать траву. — Усмехнувшись, Майкл расслабился и указал Эмме на кресло. — Схожу за отцом.

Не успел он выйти, как появилась Мардж с подносом, заставленным стаканами свежезаваренного чая со льдом и с вазочкой домашних сахарных пирожков.

— Майкл, застегни рубашку. — Она поставила поднос на кофейный столик. Как мило, что к сыну заглянула его знакомая.

— Это моя мама. Мам, это Эмма Макавой.

Мардж сразу узнала ее и постаралась скрыть любопытство и сочувствие.

— Ах да, ну конечно же. — Она разлила чай. — У меня хранится газетная вырезка. Где вы с Майклом на пляже.

— Мам…

— Матери разрешается. Очень приятно наконец познакомиться с вами, Эмма.

— Спасибо. Извините, что я вот так, без предупреждения.

— Чепуха. Друзьям Майкла здесь всегда рады.

— Эмма хочет встретиться с папой.

— О! — Мардж нахмурилась, но только на мгновение. — Он за домом, проверяет, не скосил ли Майкл его розовые кусты. Сейчас позову.

— Всего один куст. И то когда мне было двенадцать, — сказал Майкл, беря пирожок. — Но с тех пор мне больше не доверяют. Попробуй, у мамы лучшие пироги в квартале.

Эмма взяла один из вежливости, с ужасом думая, удастся ли ей проглотить хоть что-нибудь.

—У вас прекрасный дом.

Майкл вспомнил особняк в Беверли-Хиллз, где Эмма проводила лето.

— Мне тоже нравится. — Он взял ее за руку. — Что случилось, Эмма?