Лицо в темноте - Робертс Нора

— Ты ничего ей не скажешь, — улыбнулся он, скрывая бешенство. — Иначе потеряешь подругу. Она любит меня и поверит тому, что скажу я. Только подумай: ты хотела соблазнить возлюбленного лучшей подруги.

— Ублюдок и лжец!

— Совершенно верно, милочка. А ты фригидная извращенка. — Немного успокоившись, он приложился к недопитой бутылке пива. — И я еще собирался оказать тебе услугу! Твои

проблемы, дорогая, излечит только хорошее траханье. — Продолжая улыбаться, Блэкпул взял в руку свой член. — Поверь, я трахаюсь очень хорошо. Спроси у подруги.

— Убирайся.

— Но ты и понятия об этом не имеешь, да? Милая девочка-католичка, какие греховные фантазии мучают тебя, когда ты слышишь, чем мы с Марианной занимаемся наверху? Особы вроде тебя любят насильников, чтобы можно было изображать невинность и в то же время требовать еще.

Стиснув зубы, Эмма демонстративно посмотрела на руку Блэкпула, продолжающую поглаживать его плоть.

— Пожалуй, я воспользуюсь случаем и отрежу тебе яйца. Она с удовлетворением заметила, как он побледнел от ярости и, совершенно очевидно, от страха.

— Сука, — произнес он, отступая.

— Лучше быть сукой, чем евнухом, — спокойно ответила Эмма, хотя боялась, что ножницы вывалятся из ее онемевших рук.

Услышав, как открылись двери лифта, оба вздрогнули.

— Эмма! Ты дома?

— Да, любимая. Она показывает мне фотографии. — Ухмыльнувшись, Блэкпул вышел, и тут же раздался его бархатный голос: — Я ждал тебя.

Воцарившееся молчание свидетельствовало о том, что Марианну целуют. Потом, запыхавшись, она сказала:

— Давай посмотрим фотографии.

— Зачем смотреть на фотографии, когда перед тобой оригинал? — возразил Блэкпул.

— Роберт… — Протест Марианны утонул в приглушенном стоне. — Но ведь Эмма…

— Она занята. А я весь день не мог дождаться, пока ты попадешь мне в руки. Когда они поднялись по лестнице, Эмма тихо прикрыла дверь фотолаборатории. Она не желала ничего слышать. Не желала ничего представлять. Добравшись на дрожащих ногах до стула, она упала на него и выпустила из рук ножницы.

«Он прикасался ко мне», — с омерзением думала Эмма. Господи, какое-то мгновение ей даже хотелось, чтобы он продолжил, не оставив ей выбора. Именно в этом Блэкпул и обвинил ее. Эмма ненавидела его за это. И ненавидела себя.

Стоящий рядом телефон успел трижды прозвонить, прежде чем она нашла в себе силы поднять трубку.

— Да.

— Эмма… это ты?

— Да.

— Это Майкл. Майкл Кессельринг.

Она безучастно уставилась на снимки, висящие над столом.

— Да, Майкл.

— Я… у тебя все в порядке? Ничего не случилось?

— Нет, а что со мной должно случиться?

— Ну, твой голос… Наверное, ты читала газеты?..

— Видела кое-что.

Майкл вздохнул. Заготовленная заранее фраза напрочь вылетела у него из головы.

— Я хотел позвонить и все объяснить..!

— Зачем? Меня совершенно не касается, что ты делаешь и с кем. — Сквозь пережитый страх прорвался гнев. — Почему я должна волноваться о том, с кем ты спариваешься? Не вижу причин. А ты?

— Да. Нет, черт побери, Эмма, я не хочу, чтобы у тебя сложилось неверное представление.

Она задрожала, но ошибочно приняла свое горе за злость.

— Не собираешься ли ты сказать мне, что не спал с ней?

— Нет, не собираюсь.

— Тогда нам больше нечего обсуждать.

— Эмма! Черт, все случилось помимо моей воли. Я хочу поговорить с тобой, но не по этому проклятому телефону. Надеюсь поменять дежурство и прилететь на пару дней.

— Я не стану встречаться с тобой.

— Пожалуйста, Эмма!

— Нет смысла, Майкл. Ты волен быть с тем, с кем пожелаешь. Если хочешь, прими мое благословение. А я собираюсь оставить все это в прошлом, и встреча с тобой не входит в мои планы. Понимаешь?

— Да. — Наступило долгое молчание. — Кажется, понимаю. Всего хорошего, Эмма.

— Спасибо, Майкл. До свидания.

Она снова заплакала. «Реакция», — сказала она себе. Запоздалая реакция на жуткую сцену с Блэкпулом. А Майклу она желает всего хорошего, правда. Черт побери его и всех мужчин.

Эмма заперла дверь, включила радио на полную громкость и, сев на пол, зарыдала.

Глава 25

Нью-Йорк, 1986 год

Квартира выглядела так, словно по ней пронесся ураган. Повсюду валялись газеты, журналы. На полу лежали две ярко-красные сумки, одна босоножка того же цвета и пластинки. Выбрав одну, Эмма поставила ее на проигрыватель и с улыбкой вспомнила, что Марианна слушала Арету Франклин, когда неистово собирала вещи. Неужели они расстались почти на год?