Обманутые иллюзии - Робертс Нора

- Рокс, - он думал, он надеялся, что после того вечера, когда он все рассказал ей, худшее осталось позади. - Мне жаль, - он потянулся к ней, но она отвернулась.

- Я никогда не плакала по тебе. Ни разу за пять лет я не позволила себе пролить слезу из-за тебя. Это была гордость, - прижав ко рту тыльную сторону ладони, она закачалась. - Она помогла мне выстоять в худшие времена. Я не плакала и когда ты вернулся. А когда ты рассказал мне о том, что с тобой произошло, мне стало больно за тебя. и я попыталась понять твои чувства. Но, черт возьми, черт возьми, ты был неправ! Она повернулась, схватилась рукой за живот, чтобы сдержать напряжение. - Тебе надо было тогда прийти домой, прийти ко мне и все рассказать. Я пошла бы с тобой. Я пошла бы с тобой хоть на край света.

- Знаю, - он не мог прикоснуться к ней, хотелось ему того или нет. Внезапно она показалась ему такой хрупкой, что он побоялся разбить ее на мелкие кусочки своим прикосновением. Он мог лишь сидеть и ждать, когда буря уляжется в душах их обоих. - Еще тогда я это знал, и чуть было не вернулся. Я мог бы взять тебя с собой, забрать от семьи, от отца. И не важно, что он был болен, что я был ему обязан, обязан всем вам за все хорошее, что у меня есть. Я мог пойти на риск и смириться с тем, что Уайатт в любой момент мог напустить на меня полицию и за мной охотились бы, как за убийцей. Но я не пошел. Не мог.

- Мне не хватало тебя, - слезы ослепили ее, и она закрыла лицо руками, чтобы дать им изливаться сколько угодно. - Мне не хватало тебя.

Больно, ох, как больно было давать волю слезам. Ничуть не легче, чем сдерживать их. Плач разъедал тело, иссушал горло, разрывал сердце. Она без остатка отдалась горю, забившись в его объятиях, и, ничего не стыдясь, громко зарыдала. Он поднял ее, донес до кровати и стал покачивать.

Он мог лишь держать ее, пока изливалась наружу эта пятилетняя скорбь, и не находил слов утешения. Он знал ее почти двадцать лет, но мог пересчитать по пальцам случаи, когда она плакала.

Но так она еще никогда не плакала, подумал он, покачивая ее. Никогда.

Она не могла остановиться и уже испугалась, что не сможет остановиться вообще. Она не услышала, как открылась дверь, не ощутила, как Люк повернул голову, покачал ею, что-то молчаливо отрицая в тот момент, когда в комнату заглянула Лили.

Изнуряющие рыдания постепенно сменялись сухими всхлипываниями, а сильный колотун - легкой дрожью. Руки, сжатые в кулаки за его спиной, ослабли.

- Я хочу побыть одна, - ее шепот прорвался сквозь сухое как пыль горло.

- Нет! Больше этого не будет! Никогда, Роксана. Она была слишком слаба, чтобы протестовать. После одного дрожащего вздоха она опустила голову.

- Ненавижу реветь.

- Знаю, что ненавидишь, - он поцеловал ее в горячий, ноющий висок. Помнишь, после того, как ты выяснила, что Сэм использовал тебя, ты плакала, и я не знал, как тебя успокоить.

- Ты обнял меня, - всхлипнула она, - а потом ты расквасил ему нос.

- Точно. Теперь я сделаю кое-что почище, - его взгляд стал острым, как лезвие бритвы. - Обещаю.

Она не могла сейчас об этом думать. Она чувствовала себя опустошенной и, как ни странно, свободной.

- Легче было дать тебе свое тело, чем выдавать такие сцены, - ее опухшие веки закрылись, ей стало легче, когда он начал поглаживать ее волосы. - Я могла убедить себя в том, что это была страсть, и если к ней все еще примешивалась любовь, то я могла бы сдержать себя. Но я боялась опять делать тебя своим другом, - приходя в себя, она протяжно вздохнула. - Пойду, умоюсь. Оставь меня одну ненадолго.

- Рокс...

- Прошу тебя, - она отодвинулась, оказав ему больше доверия, чем оказывала когда-либо раньше. Ведь она разрешила ему увидеть то, что слезы сотворили с ее лицом. - Мне кое-что надо сделать. Пойди прогуляйся, Каллахан. Дай мне полчасика.

Она нежно поцеловала его, прежде чем он успел выдвинуть какой-либо аргумент.

- Я вернусь.

- Я на это рассчитываю, - наконец улыбнувшись. произнесла она.

* * *

Он принес ей цветы. Он понял, и не без чувства вины, что и в тот, и в другой раз не дал Роксане того, что Лили назвала бы надлежащей обработкой. Первый раз он был слишком ошеломлен ею, второй - слишком напряжен. Возможно, сейчас уже было слишком поздно для подобных ухажерских ритуалов, тем более, что они были любовниками, партнерами по работе и родителями общего ребенка, но, как сказал бы Макс лучше поздно, чем слишком рано.

Он даже подошел к входной двери вместо того, чтобы войти через черный ход и как ухажер, идущий в гости к своей пассии, он пригладил рукой волосы и нажал кнопку звонка.

- Каллахан, - Роксана открыла дверь, удивленно засмеявшись. - Что ты здесь делаешь?

- Приглашаю красивую женщину на ужин, - он вручил ей розы, затем лихо раскланявшись, преподнес букет бумажных цветов, который взялся откуда-то из манжета.

- Ой, - она была сражена наповал - обаятельная улыбка, изящное приветствие, огромный букет благоухающих роз и нехитрый фокус. Такой резкий поворот событий вызвал подозрение.

- Чего ты хочешь?

- Я же сказал. Приглашаю тебя провести со мной время.

- Ты, - смех как-то неженственно прорвался через ее нос. - Н-да. За двадцать лет ты ни разу никуда меня не пригласил. Чего ты хочешь?

Нелегко было ухаживать за женщиной, взиравшей на тебя из-под покрасневших и опухших век.

- Пригласить тебя на ужин, - процедил он сквозь зубы. - Потом можем покататься на машине - найдем где-нибудь укромное местечко на обочине и поцелуемся - пообнимаемся.

- У тебя что, крыша подала?

- Черт возьми, Рокс, ну ты пойдешь со мной или нет?

- Вообще-то не могу. У меня дела, - она наклонила голову, чтобы вдохнуть аромат роз. Прежде, чем она смогла полностью оценить их запах, она вновь отпрянула. - Надеюсь, ты принес их мне не потому, что я плакала?

Да, крепкий орешек, подумал он.

- А ты наверное подумала, что я никогда раньше не дарил тебе цветы.

- Нет, ну как же, дарил, - она сдержала улыбку, хотя вырисовывающаяся картина начинала ей нравиться. - Два раза. Первый раз, когда ты опоздал на два часа на ужин - ужин, который я с таким трудом приготовила сама.

- И ты бросила их в меня.

- Конечно. А второй раз - Ах, да, это было, когда ты разбил фарфоровую шкатулку, которую Лили подарила мне на Рождество. Так что же, Каллахан, ты сотворил на сей раз?

- Ничего, кроме того, что пытался быть любезным с разозленной женщиной.

- Ну что ж, я ведь не бросаю их тебе назад, - она улыбнулась и взяла его за руку. - Пошли в дом. Поужинаем здесь.

- Рокс, я хочу побыть с тобой наедине, а не в доме, где полно народу.

- Дом, полный народу, ушел на целый вечер, так что Бог тебе в помощь, Каллахан, я уже готовлю.

- О, - значит, глубина его чувств проверена, где только можно. Он изобразил улыбку, - отлично.

- Я думаю. Пошли в гостиную. У меня там для тебя сюрприз.

Он едва не спросил ее, не приготовила ли она какую-нибудь отраву, но сдержал себя.

- Если ты не хочешь возиться с готовкой, крошка, мы можем увалить отсюда, - он проследовал за ней в гостиную, где увидел мальчика, сидевшего на краю дивана.

- Привет, дружище.

- Привет, - Нат долго изучал его с пристальностью, которая заставила Люка съежиться. - А почему ты здесь не живешь, если ты мой папа?

- Я... - потрясенный до глубины души. Люк мог только смотреть.

- Мама сказала, что тебе нужно было уехать надолго, потому, что тебя преследовал плохой человек. Ты его застрелил?

- Нет, - он хотел сглотнуть, но не смог. И сын, и любимая женщина терпеливо ждали. - Я решил его проучить. Я не думаю, что мне понравилось бы в кого-нибудь стрелять, - ошарашенный он посмотрел на Роксану. - Рокс. Хотя его глаза молили о помощи, она покачала головой.

- Иногда с места в карьер - единственный путь, - прошептала она. - Безо всяких репетиций, Каллахан. Без сценариев и прогонов.

- Ладно, - неровной походкой он подошел к дивану и сел на корточки перед сыном. На мгновение он почувствовал себя так же, как во время своего первого представления под ярким куполом карнавального шатра. Мурашки побежали по его спине - Прости. что я не был здесь с тобой и твоей матерью, Haт.

Глаза Ната забегали. В животе у нет урчало с тех пор, как мама усадила его и сообщила, что у него есть папа. Он не знал, к добру урчит живот или нет - так же, как когда Мышка кружил его или когда он объелся конфетами в День Всех Святых.

- Может быть, ты не мог, - промурлыкал Нат, дергая за нитки, торчащие из дырки на коленке его джинсов.

- Мог или нет, все равно прости. Я не думаю, что я тебе так уж сильно нужен, ты ведь уже большой. Мы - ax - будем дружить, хорошо?

- Конечно, - Нат выдвинул нижнюю губу. - Я-то думаю.

А он еще считал, что Роксана - крепкий орешек.

- Можем быть друзьями, если ты захочешь. Тебе не обязательно считать меня своим отцом.

Слезы стояли у Ната в глазах, когда он вновь поднял голову. Его губы задрожали, и это ударило Люка в самое сердце.