Перепутье - Стил Даниэла

— Смотри, дядя Джордж! — отвлекли их обоих от грустных размышлений девочки. Они обнаружили в холле целый дом, сделанный из пряника. Он был таким огромным, что девочки могли войти внутрь. Стены его были выложены тысячами крохотных конфеток и залиты тоннами сахара. — Вы только поглядите! — Лиана смотрела на дочерей с улыбкой, но мысли ее были очень далеко. Уже много дней она страшно беспокоилась об Армане.

— Мсье де Вильер! — Арман поднял голову от своего письменного стола. Был канун Рождества, но ему незачем спешить домой, как и некоторым другим его коллегам. Уже много недель в учреждении царила напряженность. За последний месяц Сопротивление так развернулось, что люди Петена с трудом успевали опережать его действия И немцев это отнюдь не радовало Чтобы добиться своего, два дня назад они провели показательную казнь. Жак Бонсер-жан был расстрелян за «насильственный акт, предпринятый им против офицера немецкой армии», и Париж охватило уныние Даже ослабление комендантского режима на один день не возымело никакого действия Кафе было разрешено работать до половины третьего, а транспорту до трех ночи Но после расстрела Бонсержана никому не хотелось выходить из дома, и на улицах были одни немцы.

Зима в этот год выдалась на редкость холодной, и погода полностью соответствовала настроению Армана. Пока он сидел за столом, думая о Лиане и дочерях, руки у него совсем онемели.

— Мсье, вы видели это? — Ревностный молодой помощник Армана с отвращением протянул ему лист бумаги. Листовка была озаглавлена «Сопротивление» и датирована 15 декабря 1940 года. В ней сообщалось, что она — единственное издание такого рода, опубликованное Национальным комитетом Общественного спасения, и что она содержит «истинные сведения», отличающиеся от пропаганды, распространяемой оккупационными силами. Далее речь шла о студенческих демонстрациях, прошедших в ноябре, и о последовавшем за ними закрытии университета, а также о расширении подпольного движения. В бюллетене утверждалось, что никогда еще Сопротивление не было столь сильно, как в декабре. «Soyez courageux, nos amis, nous vainquerons les salauds et les bosches. La France survivra malgre tout…Vive de Gaulle!…»^[3]. Прочитав листовку, Арман пожалел, что не может показать ее Лиане — он не осмеливался посылать такие вещи в письмах, ведь они, скорее всего, будут вскрыты, оставить ее у себя он тоже не мог. Он вернул ее молодому человеку и задумался, как идут дела у Жака Перье. Еще летом его помощник уехал в Мерс-эль-Кебир, в Алжир к де Голлю Именно там французский флот потерпел серьезное поражение, потеряв более тысячи человек. Но несколько месяцев назад Арман слышал, что Перье жив и надеется увидеть конец войны. Новый помощник смотрел на Армана в ожидании его реакции.

— Dа ne vaut pas rand chose…^[4]

— Свиньи. И они называют себя правдивой прессой.

«Надо благодарить Господа за то, что они есть», — подумал Арман, гадая, почему этому юноше так нравятся немцы. Он вдохновенно работал на Армана и теперь являлся официальным связным между людьми Петена и немецкими оккупационными силами в Париже. В их обязанности входило описание коллекций произведений искусства, которые передавались немцам, выявление евреев и раскрытие всевозможных агентов движения Сопротивления Это была выматывающая работа, а Арман постарел лет на десять за время, прошедшее со дня отъезда Лианы. Однако эта должность была для него идеальной — она давала возможность заниматься фальсификацией фактов, перепрятывать шедевры, о которых он писал Лиане, переправлять людей на юг, подделывая и скрывая отчеты и документы Самым большим препятствием в его работе стал именно этот молодой помощник, вручивший ему бюллетень. Он был слишком увлечен работой, вот и сейчас, вместо того чтобы проводить Рождество дома с семьей или с любимой девушкой, он сидел в кабинете, его занимало только одно — как произвести на Армана хорошее впечатление.

— А вы не идете домой, Маршан? Уже поздно.

— Я пойду вместе с вами, мсье, — улыбнулся Маршан. Ему нравился Арман. С его точки зрения, он был настоящим патриотом Франции, не как остальные предатели, бежавшие в Северную Африку с де Голлем. Если бы он смог прочесть мысли Армана и понял бы, что тот его ненавидит, он был бы потрясен до глубины души. Но многие годы дипломатической работы сослужили Арману хорошую службу. Он неизменно выглядел обаятельным, спокойным, трудолюбивым, а иногда проявлял и истинный талант. Именно поэтому Петен так стремился заполучить его в свое правительство, поэтому же он нравился и немецкому высокому командованию, хотя оно не всегда полностью доверяло. Быть может, со временем, но пока нет. Правительство Петена еще слишком молодо, и в конце концов, все они французы. Однако несомненно — Арман был им чрезвычайно полезен.