Зойка моя! (сборник) - Нонна Доктор

Но Евпатория отодвигалась дальше и дальше. До дома оставалось всего ничего. Утомленные монотонностью заоконных пейзажей братья приткнулись друг к другу и задремали.

Да и родителей уже клонило в сон. Мать почти умоляла съехать на обочину и немного поспать, но отец был непреклонен: спать дома будем, всего ничего осталось…

…Святослав почти не запомнил районную больницу, куда их доставили после аварии. Они с братом, свернувшиеся на заднем сиденье, практически не пострадали и очень быстро оказались в детском доме маленького провинциального городка Энска.

– Раздевайтесь! – зло сверкнув маленькими глазками, приказала тощая, похожая на крысу медсестра Валентина Павловна. В довершение сходства ее неопределенного цвета волосики были забраны в дохленький хвостик, нервно вздрагивавший при каждом движении.

Изя, из-за болезни уже привыкший бояться врачей, прижался к брату.

– Не бойся. Нас осмотрят, и все, – Святослав старался говорить как можно увереннее, чтобы успокоить младшего, хотя и сам чувствовал, как внутри все дрожит. Ведь, кажется, только что все было замечательно: ласковый Крым, где слабенькому Изе стало заметно лучше, теплый надежный дом, мама, папа… И вдруг весь привычный и уютный мир разлетелся вдребезги…

– Ну кто там еще? – злобно рыкнула медсестра.

Резкие медицинские запахи отступили перед облаком вкусных, почти домашних ароматов. В дверях появилась полная улыбчивая молодая женщина. Взглянув на раздетых мальчиков, она весело воскликнула:

– О! Жидята!

Но это прозвучало не обидно, а совсем по-доброму. Ну да, заметила, что мальчики обрезанные, ну и что? Главное – маленькие, и о них надо заботиться.

– Я тут повариха и нянька, звать меня Олесей. Пошли, я вас искупаю.

Добродушная смешливая хохлушка с первого дня взяла «сиротинок» под свою опеку, став для них почти мамой. Привечала на кухне, подсовывала синенькому от сердечной недостаточности Изе кусочки повкуснее. Хотя изобилием заштатный детдом, конечно, не отличался. Олеся завела на заднем дворе огородик, но сколько она могла вырастить одна? Детдомовское начальство огородик не одобряло, так что помощи ждать не приходилось. Поэтому любимой Олесиной поговоркой было:

– Пойду, детки, варить вам суп из топора.

Всю жизнь потом Святослав-Стив вспоминал добрую Олесю и считал, что ничего вкуснее, чем ее «суп из топора», никогда не пробовал.

Правда, однажды Олесины вкусности едва не довели до беды. Девушка подсунула Изе котлетку и отправила братьев на задний двор, чтобы никто не пристал. Святослав дал бы отпор любому из детдомовцев, но… прямо на плечи младшего откуда ни возьмись прыгнул огромный рыжий кот. Вырвал котлету и так же мгновенно исчез за сараем, оставив Изю с глубокими царапинами на щеке и разорванной нижней губой. Стерва-медсестра зашивала губу «по живому», но малыш даже не плакал. Только дрожал. Олеся весь вечер отпаивала его теплым молоком с медом. Изя успокоился только к ночи, а шрам остался на всю жизнь.

Но ни Олесина забота, ни вкусности, которыми она подкармливала маленького Изю, не помогали. Мальчик таял на глазах. И детдомовская директриса, женщина, замученная жизнью, но добрая, добилась наконец для сироты направления на операцию в хороший кардиоцентр.

Святослав, хотя и не знал ничего о брате, всегда чувствовал, что тот жив, и верил, что они непременно когда-нибудь встретятся.

Тоску от разлуки смягчал старенький «Беккер», стоявший в актовом зале. Несколько клавиш западали, а педаль и вовсе не работала, но мальчик упорно старался «подружиться» с разбитым инструментом, подбирая на слух каждую мелодию, какую только мог вспомнить. Он начал постигать уже тайны левой, аккомпанирующей руки, когда жизнь вновь переменилась.

В заштатный детдом приехала из Америки Ольга Портнова, «ангел из Лос-Анджелеса». Голос у нее был поистине божественный. И хотя женщины-канторы в синагогах не такая уж редкость, послушать Ольгу в Лос-Анджелес съезжались евреи со всей Америки.

Ольга была красива настоящей библейской красотой: огромные сияющие глаза, четкий рисунок губ, нежный овал лица, подчеркнутый строгой прической. Личная жизнь, тем более замужество всегда были для нее чем-то второстепенным. В ее душе и в жизни безраздельно царила Ее Величество Музыка. Причем Ольге мало было петь самой, она хотела создать при синагоге хор мальчиков и приехала в Россию за талантами. И в первую очередь направилась в Энск, где когда-то, еще до эмиграции, жили ее родители.

Послушав, как играет маленький Святослав, Ольга была потрясена. Самоучка? Невероятно. Даже если мальчик не подойдет для хора, такой потрясающий талант надо увозить из этого ужасного места. Начальство, конечно, изо всех сил разыгрывало перед заокеанской гостьей спектакль «наше счастливое детство», но Ольга видела бедных, неухоженных, да просто грязных детей. Гордое заявление директрисы «Банный день каждую неделю!» чистоплотную Ольгу почти шокировало. Ей было ясно: талантливого мальчика нужно спасать, и срочно. Буквально перевернув небо и землю, уже через две недели она вернулась в Энск с оформленными документами на выезд Святослава в США. Даже имя у него теперь было новое, американское – Стив.

Но мальчик, с первой встречи потрясенный красотой Ольги, а еще больше – тем, что она улыбалась совсем как мама, все же твердо заявил:

– У меня есть брат. Изя. Я без него никуда не поеду!

Ольга исчезла еще на десять дней. Обивала пороги, умоляла – но тщетно. Изю уже усыновили, и закон о тайне усыновления охранял его новую семью. Услышав в двухсотый раз жестокое «сведений не даем», Ольга сдалась. Вернувшись в Энск, она солгала впервые в жизни:

– Твой брат умер.

Но Святослав, неведомым инстинктом почуяв фальшь, сказал себе:

– Ладно, пусть, говорите, что хотите. Изька жив, я точно знаю. Вырасту, вернусь за ним.

Когда самолет уносил его – теперь уже Стива – в новую жизнь, он, глядя в иллюминатор, повторял:

– Я найду его, обязательно найду.

Но сперва предстояло освоиться в этой новой жизни, ведь даже говорить придется учиться заново…

– Берта, ты хорошо подумала? Посмотри на них! Такие две куколки! Уж сколько я младенцев перевидала, а от этих отойти не могу. Хоть покорми, родная же кровь…

– Сами кормите! Я отказ уже подписала. Все, хватит.

Но худенькая пожилая Людмила Николаевна, главный врач роддома, предприняла еще одну попытку:

– Сколько живу, впервые вижу еврейку-шлюху! Берта! Опомнись! Господь тебя покарает! Ведь сама потом начнешь их искать, подумай! Хоть посмотри на них, чтобы запомнить…

– Очень нужно мне их запоминать! Родила – и хватит. Жалко, аборт не успела сделать…