Зойка моя! (сборник) - Нонна Доктор

Мужчина вежливо кивнул и ушел. Что ей вздумалось? Случайный прохожий, чужой человек. Только ему и дела, что утешать плачущих девушек. Марта в последний раз всхлипнула, достала из сумочки зеркальце и попыталась придать себе более-менее приличный вид, вытирая потеки туши чужим платком.

Вечером Марта не смогла оттолкнуть Ицхака. Все-таки это был единственный рядом с ней не совсем посторонний человек. Ненадолго даже показалось, что близкий.

Впрочем, все кончилось очень быстро. Темпераментный с виду «мачо», получив свое, мгновенно захрапел. А Марта, разбуженная чужими прикосновениями, не могла заснуть до утра. Она впервые почувствовала сексуальный голод. Нет, ей по-прежнему был почти безразличен сам акт – ее тело жаждало прикосновений, ласки, поцелуев. Но ее внезапного любовника интересовало лишь обладание.

Совершенно, в сущности, неопытная Марта не понимала, почему он ничего не говорит об их будущем, и даже спросила его однажды вечером:

– Мы теперь будем вместе? Ты хочешь на мне жениться?

– Да ты что! – удивился Ицхак. – У меня две очаровательные дочки и жена-красавица. Я что, мусульманин? Какой развод?! Семья – это святое.

Ночью потрясенная этими «откровениями» Марта попыталась уклониться от близости, но Ицхак легко с ней справился. Получив желаемое, он грубо встряхнул ее и пригрозил:

– Никогда не сопротивляйся! Во мне просыпается зверь, еще придушу ненароком… – И добавил, усмехнувшись: – А мне проблемы не нужны.

В израильском аэропорту, едва завидев жену с обеими девочками, Ицхак коротко бросил Марте «бай» и, не оглядываясь, побежал к семье.

Выкладываясь на работе едва ли не больше прежнего, Марта старалась избегать Ицхака. Но он все же был ее бизнес-партнером, и вовсе не встречаться с ним было невозможно. А он каждый раз ее домогался:

– Хватит капризничать! Я тебя хочу! Я не могу без тебя!

Марта все еще пыталась воззвать к его рассудку:

– Раньше ты как-то мог.

Но, как известно, «мачо» не понимают слова «нет». Ицхак даже угрожал:

– Не будешь со мной, все расскажу твоему мужу!

Марте ничего не оставалось, как сказать, что она тоже может «кое-кому кое-что рассказать». Это слегка остужало настойчивого любовника, но, увы, ненадолго.

Днем, в офисе, еще как-то удавалось уклоняться от его настойчивых приставаний, но он начал подстерегать ее вечером и как-то раз чуть не силой увез ужинать.

Кафе в старом Яффо было демонстративно «восточным»: низкие марокканские столики, вместо стульев – подушки на ковре. Марта впервые в жизни попробовала кальян. Бог знает, что там было намешано, но ей неожиданно стало спокойно-спокойно. Восточные орнаменты вокруг начали колебаться, уплывать куда-то. Марта закрыла глаза и как будто задремала.

Во «сне» она называла мамой какую-то пожилую женщину, совсем не похожую на Эсфирь Марковну. Та одевала какую-то маленькую девочку и смеялась:

– Берта, не вертись, в садик опоздаем. Вон смотри, как Марта быстро оделась!

Это было очень странно: как будто Марта смотрела со стороны, как одевают ее саму. Но почему Берта?

После расставания с Ольгой Стив пытался убедить себя в том, что жизнь еще только начинается, что у него осталась музыка. Он станет лучшим из лучших, и тогда все будет по-другому, тогда никто не посмеет диктовать ему, кого можно любить, а кого нельзя. Он помнил, как в детском доме, после разлуки с братом, его утешал старенький «Беккер».

Но сейчас ничего не получалось. Ежедневные многочасовые занятия придали его пальцам фантастическую беглость – но и только. Публика, которую раньше игра Стива заставляла плакать, сейчас лишь вяло похлопывала. Один из критиков довольно зло заметил: «Виртуозная техника – это еще не музыка, это всего лишь скелет музыки».

Теперь только надежда разыскать брата освещала его жизнь хоть каким-то светом. Ведь он мечтал вернуться в Россию победителем, а какой из него сейчас победитель? Поехать простым туристом? Нет, против этого восставала вся его гордость.

Чувствуя, что заранее обрекает себя на поражение, Стив все же решил отправиться в Москву для участия в известном конкурсе молодых исполнителей. И тут ему повезло. Председателем конкурсной комиссии в тот год был старый профессор, превыше всего ставивший именно виртуозную технику, а всякие там «дух и настроение» считавший декадентством. И вот, несмотря на возражения других членов комиссии, первая премия досталась Стиву.

Желание молодого виртуоза остаться в России было принято на ура. У него взяли интервью две-три центральные газеты, ему даже, против всех правил, предоставили двойное гражданство. Впрочем, найти брата это так и не помогло. Стив смог узнать лишь, в какую больницу тогда увезли маленького Изю. Но за десять лет часть документов была уничтожена, часть просто потеряна, а людей, которые бы помнили те давние события, и вовсе не нашлось. След оборвался.

Оставалось надеяться на случай. О возвращении в Штаты Стив и думать не хотел – сразу вспоминалась Ольга, и начинало болеть сердце. За океаном осталась одна пустота.

Стив ужинал в ресторане и с интересом присматривался к красивому черноволосому парню за роялем. И отнюдь не из-за явно еврейской внешности пианиста, нет. Просто казалось невероятным услышать такое мастерское исполнение не со сцены концертного зала, а вот так, среди жующей полупьяной публики.

Молодого маэстро звали Димой. Он оканчивал консерваторию, жил с бабушкой, денег, конечно, не хватало, и вот – подрабатывал в ресторане. Уже ошалевший от безделья и ожидания «счастливого случая», Стив начал халтурить вместе с новым знакомым. Тем более что они были почти ровесниками.

Сперва он подменял Диму за роялем, потом начал доставать альт. Необычный дуэт пользовался бешеным успехом: ресторанной публике исполнение Стива казалось музыкой богов. Зато он сам чувствовал, что каждое движение смычка как будто режет пополам сердце. Ольга, Ольга!

Довольно быстро Стив обнаружил, что бокал коньяка или рюмка водки смягчают тоску. И решил – а наплевать, было и прошло. Зато деньги текли рекой. Богатые гости на чаевые музыкантам не скупились.

Однажды ночью он, пошатываясь, брел домой и вяло думал: хорошо, что альт в кабинете директора оставил, ямы какие-то под ногами, не ровен час споткнешься, разобьешь инструмент… И в этот момент натренированным слухом музыканта уловил за спиной какие-то тревожные звуки: не то шаги, не то угрожающий шепот…

«Главное – беречь руки!» – пронеслось в голове.

Очнулся он в больнице. Кружилась голова, сильно тошнило, мутилось в глазах. Сквозь туман он увидел… Ольгу.