Дочь великого грешника - Робертс Нора

— Вы живете неподалеку? — спросила она.

— И даже ближе, чем неподалеку.

Он улыбнулся и показал во двор. Голос у него был теплый, сочный, с певучими южными интонациями. — Видите вон там белый домик? За конюшней.

— Да, я обратила на него внимание. У вас голубые ставни, садик, а во дворике спит маленькая черная собака.

Лили еще накануне обратила внимание на этот дом, подумала, что он гораздо уютней и симпатичней, чем домина, в котором ее поселили.

— Это Стручок, — улыбнулся Адам. — Мой пес. Его так прозвали, потому что он обожает жареный горох. Жареный горох в стручках. Кстати, а я — Адам Вулфчайлд, брат Уиллы.

— Вот как?

Лили испуганно покосилась на протянутую ладонь, заставила себя ответить на рукопожатие.

В самом деле, этот человек похож на Уиллу — такое же скуластое лицо, такой же разрез глаз.

— Я и не знала, что у Уиллы есть брат… Значит, мы с вами…

— Нет. — Какая хрупкая у нее рука, подумал Адам. — У вас с Уиллой общий отец, а у меня с ней общая мать.

— Понятно…

Лили смутилась, внезапно поняв, что совсем не думает о человеке, которого сегодня похоронили.

— Вы были близки с… Ну, с ним, с вашим отчимом?

— Он ни с кем не был близок.

Эти слова были сказаны просто, безо всякой горечи.

— По-моему, вам здесь неудобно, — заметил Адам.

Он потому и подошел к этой женщине, что видел, как она дичится окружающих. Жмется к стенке, словно боится, что ее пихнут или обидят. И еще Адам обратил внимание на тщательно замазанный синяк.

— Я здесь никого не знаю…

Подранок, подумал Адам. Его всегда почему-то тянуло к подранкам. Милая, беззащитная, обиженная. В аккуратном черном костюме, в неброских туфлях. Высокая, почти одного с ним роста. Только слишком худенькая. Темные, с едва заметным рыжеватым отливом волосы красивыми волнами ниспадают на плечи — совсем как крылья ангела. Глаза закрыты темными очками. Интересно, какого они цвета? И вообще по глазам о человеке можно понять очень многое.

У девушки подбородок Джека, но рот совсем другой — мягкий, маленький, почти детский. Когда Лили попыталась улыбнуться, Адам заметил возле губ ямочки. Кожа нежная, белая, вот почему синяк на ней так заметен.

Одинокая и испуганная, подумал Адам. Не так-то просто будет разжалобить Уиллу, чтобы она отнеслась к своей сестре по-доброму.

— Мне тут нужно заглянуть на конюшню, — сказал он вслух.

— Да?

Лили сама удивилась тому, что его слова ее расстроили. Ведь она хотела побыть одна, ведь ей лучше, когда она одна.

— Что ж, не буду вас задерживать.

— А хотите, сходим вместе? Посмотрите на наших лошадей.

— На лошадей? Но…

Не трусь, сказала она себе. Он тебе ничего плохого не сделает.

— Да, с удовольствием. Если я не буду вам мешать.

— Ни в коем случае.

Адам знал, что руку предлагать ей не нужно — испугается, а потому просто повернулся и первым стал спускаться по лестнице.

Многие видели, как Адам и средняя дочь Джека уходят. Интересный факт, есть о чем посплетничать. В конце концов, девчонка — дочь Джека, хотя, конечно, яблоко от яблони упало далеко. Какая-то она тихая, безответная, не то что Уилла. Та умеет постоять за себя. Да и за словом в карман не полезет. Что думает — то и говорит. Старшая дочь Джека — еще та штучка. Расхаживает по дому с гордым видом, поглядывает на всех сверху вниз, а уж разодета, словно на картинке. Все видели, как она вела себя на кладбище. Холодная, как ледышка, ни одной слезинки не проронила. Но красотка, ничего не скажешь. У Джека все дочки красивые, а старшей достались от отца глаза — такие же пронзительно-голубые и жестокие.

Эта особа из Калифорнии в шикарных туфлях, кажется, воображала, что она птица более высокого полета, но многие из присутствующих хорошо помнили ее мамашу, танцовщицу из Лас-Вегаса, любившую заливисто похохотать и не стеснявшуюся в выражениях. Сравнение было явно не в пользу дочери.

Но Тэсс Мэрси было глубоко наплевать, что о ней думают остальные. Она приехала в эту чертову дыру с одной-единственной целью — ознакомиться с завещанием. Пусть ей выдадут то, что полагается. Как только она получит свою долю наследства (сколько бы ни отвалил ей старый ублюдок, все будет мало), так немедленно раз и навсегда отряхнет прах Монтаны с каблучков своих изысканных туфелек.

— Вернусь самое позднее в понедельник, — сказала она в трубку своего мобильного телефона. Движения Тэсс были резкими, дергаными; казалось, эта женщина представляет собой сгусток нервной энергии. Она уединилась в какой-то комнате; судя по виду, это был рабочий кабинет, чтобы спокойно поговорить со своим агентом. Звериные головы, которыми густо были увешаны стены кабинета, отвлекали ее от делового разговора.