Дочь великого грешника - Робертс Нора

У него были на нее большие планы.

Прежде всего он ее изнасиловал. Мужчина он или нет, в конце концов? Сначала связал покрепче, чтобы не царапалась своими алыми коготками. Девчонка вопила, пока не охрипла. А он не спеша развлекался с ней на узкой койке. Проявил изобретательность.

Потом покурил ее травку и устроил второй сеанс.

Уж она плакала, упрашивала, чтобы он ее отпустил. Потом стала упрашивать, чтобы он не бросал ее здесь одну, связанную и голую.

Что поделаешь — работа есть работа. Не мог же он с ней торчать с утра до вечера?

Когда он вернулся через сутки, она обрадовалась ему, как родному. Он потрахал ее еще, заставил говорить, что она в восторге. Она сказала. Сказала все, что он хотел услышать.

А потом она увидела нож.

Ему понадобилось больше часа, чтобы замести следы. Ну да ничего, дело того стоило. А самая лучшая идея пришла к нему позже. Он отвез Трэйси из Додж-Сити, штат Канзас, на ранчо «Мэрси» и положил там прямо под крыльцом.

Классная была идея.

Он поднял окровавленный скальп, поцеловал его и аккуратно убрал в ящик.

Можно представить, как там все перетрухали. Он спрятал ящичек в тайник, думая, как на ранчо все трясутся. Все они боятся. Боятся его.

Он выпрямился, подставил лицо холодному зимнему солнцу. Важнее его не было человека во всей Монтане.

Глава 15

Если бы кто-нибудь сказал Тэсс, что она холодной январской ночью будет принимать роды у кобылы, вся перепачканная кровью и последом, да еще получать от этого удовольствие, — Тэсс посоветовала бы шутнику обратиться к психиатру.

Однако вот уже вторую ночь она ползала на коленках по стойлу, помогая Адаму и Лили. Родились уже два жеребенка, и Тэсс была горда, что помогла им появиться на свет.

— Тут забываешь обо всем на свете, — сказала она, глядя, как новорожденный впервые встает на ножки.

— У тебя хорошие руки, Тэсс, — сказал Адам.

— Насчет рук не знаю, но в качестве психотерапии возиться с лошадьми очень полезно. Все тут стали такие нервные. Вчера выхожу из курятника, сворачиваю за угол и сталкиваюсь с Билли. Оба как подпрыгнем, как завизжим.

— Десять дней уже прошло, — сказала Лили, потирая озябшие руки. — Скоро случившееся будет казаться кошмарным сном. Уиллу уже несколько раз вызывали в полицию, но следствие топчется на месте.

— Вот где настоящая жизнь, — сказал Адам, кладя ей руку на плечо.

Жеребенок потянулся к материнским сосцам.

— Спина у меня ноет тоже по-настоящему, — пожаловалась Тэсс, потирая поясницу.

Самое время было оставить Адама и Лили вдвоем, а самой принять горячую ванну и немножечко поспать. Глядишь, появятся силы наведаться к Нэйту.

— Я пошла домой.

— Спасибо, Тэсс. Ты нам очень помогла. Она улыбнулась, нахлобучила шляпу.

— Господи, видели бы меня сейчас знакомые…

Эта мысль показалась ей весьма комичной. Посмеиваясь, Тэсс вышла из конюшни.

Интересно, что сказали бы в косметическом салоне, если бы она заявилась туда в таком виде: ногти грязные, джинсы и фланелевая рубашка в кровище, волосы — ну, о волосах лучше не задумываться. И главное — ни грамма косметики.

Мистер Уильям, ее персональный стилист, наверняка бухнулся бы в обморок прямо на свой замечательный розовый ковер.

Будет о чем рассказать на каком-нибудь богемном коктейле. Она представила себе элегантную вечеринку где-нибудь в Беверли-Хиллз. Тэсс — в центре внимания, рассказывает гостям о навозе, курятнике, выхолащивании бычков (тут придется малость приврать) и верховой езде по прериям.

Да уж, настоящее ранчо мало похоже на прилизанные голливудские. И еще надо будет рассказать, что вокруг ранчо бродил маньяк-убийца.

Она передернулась, запахнулась в куртку. Не думай об этом, сказала себе она. Проку все равно не будет. Потом Тэсс увидела на крыльце Уиллу. Та стояла на ступеньке и смотрела куда-то вдаль. Застыла, как дочь царя Мидаса, подумала Тэсс. И даже не догадывается, какой импозантный у нее вид. Уилла — единственная женщина, которая понятия не имеет, . как пользоваться женскими чарами. Для нее существует только работа, земля, скотина, ковбои.

Тэсс хотела сказать что-нибудь саркастическое, но вовремя осеклась, увидев, какое несчастное у Уиллы лицо. Распущенные черные волосы водопадом ниспадали на плечи. Подбородок приподнят, стройная спина согнулась. Издали Уилла могла показаться самоуверенной, даже высокомерной. Но вблизи были видны затравленные, затуманенные горем глаза.