Семь цветов страсти - Арсеньева Елена

Ее дом славился вышколенной прислугой, круг ее общения — клановой замкнутостью. Маргарет носила серые тона, неизменно выписывая все предметы одежды в одном и том же лондонском салоне. Она считала дурным тоном непринужденную веселость, эмоциональные проявления чувств, особенно интимных, то есть относящихся к представителям противоположного пола. Маргарет считала, что быть кокетливой, красивой, а тем паче актрисой — недопустимая вульгарность для женщины «из общества». И какой же непоправимой, ужасной ошибкой стал брак Эрика, приведшего в свой дом Патрицию! Сразу же после свадьбы сына Маргарет демонстративно покинула Женеву, поселившись вместе с сестрой в фамильном имении своего отца на севере Швейцарии.

Теперь в доме Эрика хохотали, галдели, резвились, пренебрегая всякими приличиями, уже трое Алленов — вертушка Пат, ее легкомысленная мамаша Сесиль, подкрашивающая седину в сиреневатый тон, и долговязая, абсолютно невыносимая внучка. В роде Девизо совсем иная наследственность. Откуда у Дикси все это?

Девочке всего лишь шестнадцать, а выглядит совсем невестой — деревенской невестой. Налитая грудь, румянец во всю щеку, вульгарно пухлые губы, которые она постоянно облизывает. А эти ноги! Неужели настали времена, когда длиннющие ходули, растущие чуть ли не от ушей, считаются главным достоинством женщины, бесстыдно выставленным напоказ?

— Разумеется, платье мало, — категорически отрезала Маргарет. — И, на мой взгляд, чересчур кричаще. Ведь Дикси гимназистка, а не… а не горничная. Этот бьющий в глаза цвет, обнаженные руки… Не знаю, как в Париже, но, по-моему, появляться в таком виде перед сверстниками просто недопустимо! У тебя даже колени не закрыты, Дикси!

— Маргарет (Дикси называла бабушек по именам), это любимый цвет Сезанна! А расклешенная юбка — сплошное очарование, в ней так и хочется танцевать… Тем более мои колени все уже видели. И даже выше. — Дикси воинственно задрала подбородок. — Сейчас одна тысяча девятьсот семьдесят шестой год! Весь мир уже давно носит мини, а на спортивных занятиях мы и вовсе ездим голые по шоссе и Большому скверу. Да-да, на велосипедных тренировках — вот в таких крошечных трусиках!

— Дикси! — Маргарет гордо поднялась. — Ты забываешь, с кем говоришь и к какому кругу относишься. Возмутительное нежелание уважать себя и свое достоинство… Я позову Эрика — он умеет напомнить членам своего семейства правила приличия и принятого в обществе тона.

— Тогда уж сообщи отцу, Маргарет, что в мире — сексуальная революция! И не где-нибудь в трущобах или у коммунистов, а в нашем что ни на есть аристократическом обществе! — Дикси дерзко повернулась на каблучке и плюхнулась в кресло так, что вспорхнул шелковый клешеный подол. Маргарет увидела крошечные кружевные трусики и застонала:

— Бог мой! Бедный, бедный Эрик!

…К этому времени Эрик почти смирился со своим поражением. Избрав имя дочери, он воспроизвел латинскую фразу, cкладывающуюся из созвучия с фамилией: Dixi de visu, что означало «высказался в качестве очевидца». Латынь и многозначительность считались слабостью Эрика. Девочке, получившей такое имя, надлежало проявлять серьезность, ответственность и сдержанность. Но Дикси была возмутительно легкомысленной и беззаботной. Вместо скромной, преданно заглядывающей отцу в глаза девочки в доме росла хорошенькая вертихвостка, всеми силами избегающая отцовских наставлений и, кажется, даже подсмеивающаяся над ним.

А сколько страданий приносили Эрику дружки Дикси, в каждом из которых ревнивый отец видел соблазнителя. Шестилетнюю девочку катал на велосипедной раме какой-то верзила гимназист. И это в парке, в присутствии матери! Ученица младших классов Дикси Девизо изображала в школьном спектакле Голубую бабочку, вокруг которой вился рой мотыльков, а к двенадцатилетней Дикси стал ходить учитель музыки, позволивший себе совершенно дикую выходку.

Эрику нравились бренчание рояля в музыкальной комнате и похвалы почтенного сорокалетнего преподавателя в адрес его дочери. Но однажды он застал их за разучиванием этюда Шуберта. Рука господина Грейса лежала на колене ученицы, показывая, в каком месте следует нажимать на педаль. Это он так объяснял свое поведение взбешенному отцу, но Эрик прекрасно помнил, что его учитель никогда не прибегал к подобным методам. Грейс был уволен. Еще бы! Ведь господину Девизо уже был знаком скандальный роман «Лолита».

Подозрительность и недоверие, обостренные психологической несовместимостью, стали основными чувствами в отношении Эрика к дочери. Избегая скандалов, Патриция почти во всем соглашалась с мужем. Но он знал, что жена тайно потворствует Дикси, пытаясь реализовать в дочери свои неосуществившиеся мечты.

Со сценой Патриция послушно рассталась. Она была отличной хозяйкой большого, очень солидного во всех отношениях дома, спутницей жизни Эрика Девизо, возглавившего наконец в сорок лет могучую банковскую организацию, к власти над которой он упорно шел почти полтора десятилетия. Но после рождения дочери, по существу, завершилась супружеская жизнь Пат. Эрик стал редким гостем в ее спальне и в конце концов окончательно забыл дорогу к ней.

Невозможно было представить, что сдержанный, сухой и, казалось, абсолютно бесполый человек мог некогда вытворять на супружеском ложе величайшие безрассудства.

По мере того как мужское начало — начало самца и производителя — покидало Эрика под натиском жестких принципов, различные оттенки эротики, проявлявшиеся в окружающей жизни, раздражали его больше и больше. Так действует табачный дым на человека, в муках бросившего курить. Эрика чуть ли не выворачивало наизнанку от одного душка сексуального распутства, который болезненно обострившийся нюх добропорядочного пуританина то и дело улавливал в поведении дочери.

Он спешно покинул комнату, когда некая госпожа Матильда Вернер пришла к ним с извинениями за поступок своего безумного сына Купа. По словам дамы, великовозрастный дебил просто упал ниц перед Дикси, приняв ее за святую. Но Эрик понял — зверь, дремлющий в сумасшедшем, стремился к совокуплению. Тридцатипятилетний самец со слюнявым ртом, прогуливающийся под присмотром немощной санитарки, чуть не изнасиловал его дочь прямо на улице! Рвотный спазм подступал к горлу от этой картины, и отец семейства покинул гостиную, даже не раскланявшись с визитершей.

Когда, окончив школу, Дикси заявила, что намерена поступить в училище искусств, в доме разразился невероятный скандал. На подкрепление сыну в Женеву срочно прибыла Маргарет. Из Парижа якобы проездом заехала Сесиль.