Семь цветов страсти - Арсеньева Елена

Когда, окончив школу, Дикси заявила, что намерена поступить в училище искусств, в доме разразился невероятный скандал. На подкрепление сыну в Женеву срочно прибыла Маргарет. Из Парижа якобы проездом заехала Сесиль.

Почтенное собрание, разделившееся на два лагеря, вначале пристально рассматривало семнадцатилетнюю девушку, с пристрастием выпытывая ее творческие планы. После чего предмет спора был удален, и развернулась настоящая баталия.

Женщины изощрялись в изысканных взаимных оскорблениях, скрытых под язвительной иронией. Эрик молчал. Он переживал одну из самых тяжких минут своего отцовства, чувствуя, что настал момент публично признать свое бессилие. Когда все затихли, предоставив главе семьи слово, он нерешительно погладил заметно облысевшее темя и пожал плечами.

— Собственно… Собственно… — Эрик уже хотел сказать: «Мне все равно, кем станет ваша девчонка», — но неожиданно для себя прошептал: — Если моя дочь пойдет на сцену, меня здесь не будет.

Никто не понял, что он, в сущности, имел в виду, но все почему-то испугались. Никому из женщин не доводилось видеть Эрика в таком подавленном состоянии.

— Детка, боюсь беды, — сказала Сесиль дочери, как только Маргарет вслед за сыном покинула комнату. — Послушайте Эрика… Ты же знаешь, я не сторонница нравов Девизо. Но не стоит ломать жизнь всем.

Патриция тоже почувствовала в словах мужа нешуточную угрозу, смутность которой пугала больше, чем обычный террор. В результате Дикси стала студенткой экономического отделения университета. Но «сосланная в ученую тюрьму» печалилась совсем недолго. Злой рок преследовал Эрика. На этот раз он явился в аудиторию университета, где за стопкой учебников сидела Дикси, в обществе веселого толстяка — помощника режиссера, снимающего какой-то молодежный фильм. Тедди, представленный Дикси ее сокурсником, уже несколько раз подрабатывавшим в массовках, сыпал шутками и откровенно разглядывал девушку беспокойными глазками. Вместе с ним Дикси явилась в съемочный павильон киностудии, где сразу же увидела Курта Санси — режиссера будущего шедевра. Курт сидел на опрокинутой металлической бочке в стороне от общей суеты. На его коленях лежала растрепанная папка бумаг — очевидно, сценарий. Одной рукой он листал страницы, другой, пристроив пластиковую тарелочку с недоеденным сандвичем возле своего башмака, задумчиво почесывал нос.

Толстяк нарушил творческий процесс режиссера, подтолкнув к нему девушку и высвистав начальные такты мендельсоновского свадебного марша. Курт поднял глаза, вскочил, уронив папку, и уставился на Дикси. Она присела, собирая рассыпавшиеся у ее ног листы, узкая юбка натянулась, подчеркивая аппетитный зад. Длинные тяжелые бронзовые пряди коснулись вьющимися концами замусоренного пола, в распахнутом вороте простой блузки виднелась нежнейшая полная грудь. Курт тоже свистнул, но просто так — удивленно и протяжно.

Через тридцать минут Дикси стояла перед камерой в маленькой комнате, освещенной нестерпимо яркими софитами. Развернув джинсовую каскетку козырьком к уху, Курт задумчиво смотрел на девушку. Его худое лицо гримасничало и морщилось, как в кресле у стоматолога. Стало понятно, откуда взялся у этого тридцатидвухлетнего мужчины полный набор морщин престарелого ветерана.

— Почитай что-нибудь. Ну, басню, стихи, отрывок из Библии. Все равно.

— Правила составления балансового отчета можно?

— Пойдет. Смотри в камеру и ничего не бойся.

— Вот еще, — фыркнула, передернув плечами, Дикси. И четким голосом, явно насмехающимся над произносимым текстом, принялась диктовать вычитанные накануне бухгалтерские термины.

— Так. А теперь попробуй охмурить этого парня. — Курт подтолкнул к Дикси толстяка Тедди. — Ну, покрути хвостом, как у вас водится, сделай глазки… Представь — это первый парень на деревне, он тебя очень, ну просто очень волнует, а сохнет по твоей подружке. Обидно! И еще больше хочется… Давай, детка, пригласи его вечерком на дискотеку, посидеть, потанцевать, то да се…

Дикси покосилась на принявшего кислый вид Тедди, нахмурила брови и отвернулась. Ее пальцы быстро расстегнули полосатую блузку и завязали узлом распахнутые полы. Когда она вновь развернулась к камере, все увидели разбитную деваху с сонной улыбочкой полуоткрытого рта и хищным блеском в прищуренных глазах. Дикси копировала повадки рекламных секс-бомб, как это делала бы в предложенной режиссером ситуации юная обольстительница. Но она не выглядела ни смешной, ни пошлой или вульгарной. Помимо несомненной силы сексуального притяжения, девушка обладала каким-то вторым планом — то ли самоиронией, то ли игривостью молодого самоуверенного зверька, делающей эротику лишь частью естественно прекрасного жизнелюбия.

Отсняв сценку, Курт Санси поблагодарил Дикси и аккуратно записал ее телефон. Не на сигаретный коробок и не на папку с бумагами, как обычно поступал с телефонами претенденток на роль, а в свою личную книжку, что сразу же подметил Тедди и довольно ухмыльнулся:

— Ну что, старикан, и я сгодился — такое сокровище прямо к столу подал. Ванда не тянет роль Элизабет. А ведь на ней, в сущности, держится фильм.

— Не знаю, дорогой, ей-богу, не знаю, — скорчил скучную гримасу Курт. — Ванда не так уж и плоха. А эта дылда… Не знаю! — отрезал он.

На следующий день Курт Санси пригласил Дикси для подписания контракта на съемки в фильме «Королева треф». Он рискнул отдать неподготовленной дебютантке выигрышную роль кокетки Элизабет.

Время съемок пришлось на летние каникулы, так что занятия в университете не страдали. Дикси блестяще сдала экзамены и с начала июня поступила в распоряжение Курта Санси. Ни она, ни Патриция не поняли, почему так легко удалось уговорить Эрика. Похоже, он с головой ушел в работу, готовясь к открытию новых филиалов своего банка в Латинской Америке.

— Поступай, как знаешь, Пат, ведь это, в сущности, твоя дочь, — сказал он жене, давая тем самым разрешение на съемки.

Дикси сама явилась в кабинет, который обычно опасливо обходила. Ей хотелось попытаться объяснить отцу то, что он не хотел понимать, а теперь, кажется, понял: все ее жизненные интересы, все самые сокровенные помыслы находились далеко от научных сфер. Да, она, конечно же, принадлежала к другой породе. Тайное могущество финансовых магнатов, баталии мощных экономических сил казались ей столь же скучными и противоречащими логике жизни, как зашторенные окна в весенний солнечный день. Сцена, экран, слава, общество блестящих и легкомысленных людей, могущество искусства, способного создавать волшебные миры, — все это влекло живую натуру Дикси подобно тому, как цветущий луг манит резвого жеребенка.