Я научилась просто, мудро жить - Ахматова Анна Андреевна

* * *

• Чугунная ограда,
• Сосновая кровать.
• Как сладко, что не надо
• Мне больше ревновать.

• Постель мне стелют эту
• С рыданьем и мольбой;
• Теперь гуляй по свету
• Где хочешь, Бог с тобой!

• Теперь твой слух не ранит
• Неистовая речь,
• Теперь никто не станет
• Свечу до утра жечь.

• Добились мы покою
• И непорочных дней…
• Ты плачешь – я не стою
• Одной слезы твоей.

27 августа 1921, Царское Село

* * *

О. А. Глебовой-Судейкиной

• Пророчишь, горькая, и руки уронила,
• Прилипла прядь волос к бескровному челу,
• И улыбаешься – о, не одну пчелу
• Румяная улыбка соблазнила
• И бабочку смутила не одну.

• Как лунные глаза светлы, и напряженно
• Далеко видящий остановился взор.
• То мертвому ли сладостный укор,
• Или живым прощаешь благосклонно
• Твое изнеможенье и позор?

27 августа 1921, Петербург – Царское Село

Бежецк. Садовая улица

В год гибели Гумилева (1921) на Рождество Анна Андреевна поехала в Бежецк. В рождественские дни ей всегда хотелось быть с самыми родными; когда Инна Эразмовна и младшая сестра Ия жили в Киеве, Ахматова старалась провести свой самый любимый праздник с ними, но теперь мать и сестра бедовали и голодали в Крыму, а туда в тот год и письма не доходили. В Бежецке было тихо, в Бежецке люди старались жить так, как будто ничего страшного не случилось. Анна Андреевна расспрашивала свекровь о том, о чем не успела спросить, пока Николай Степанович был жив, о его детстве, отрочестве. Анна Ивановна рассказывала скупо и строго, но легко: после отъезда, фактически бегства старшего сына Мити за границу, кроме как с Анной Андреевной, ей не с кем было выговорить боль. Анна хотела войти в ту комнату, где три года назад она и Николай Степанович радовались радостью своего гумильвенка, получившего в подарок новые игрушки. И не вошла. Не могла войти. Из всех написанных на смерть Гумилева стихов «Бежецк» – самое пронзительное.

БЕЖЕЦК

• Там белые церкви и звонкий, светящийся лед,
• Там милого сына цветут васильковые очи.
• Над городом древним алмазные русские ночи
• И серп поднебесный желтее, чем липовый мед.
• Там вьюги сухие взлетают с заречных полей
• И люди, как ангелы, Божьему Празднику рады,
• Прибрали светлицу, зажгли у киота лампады,
• И Книга Благая лежит на дубовом столе.
• Там строгая память, такая скупая теперь,
• Свои терема мне открыла с глубоким поклоном;
• Но я не вошла, я захлопнула страшную дверь…
• И город был полон веселым рождественским звоном.

26 декабря ст. ст. 1921

* * *

• Пива светлого наварено,
• На столе дымится гусь…
• Поминать царя да барина
• Станет праздничная Русь —

• Крепким словом, прибауткою
• За беседою хмельной;
• Тот – забористою шуткою,
• Этот – пьяною слезой.

• И несутся речи шумные
• От гульбы да от вина…
• Порешили люди умные:
• – Наше дело – сторона.

Декабрь 1921. Рождество, Бежецк

* * *

• В тот давний год, когда зажглась любовь,
• Как крест престольный, в сердце обреченном,
• Ты кроткою голубкой не прильнула
• К моей груди, но коршуном когтила.
• Изменой первою, вином проклятья
• Ты напоила друга своего.
• Но час настал в зеленые глаза
• бе глядеться, у жестоких губ
• Молить напрасно сладостного дара
• И клятв таких, каких ты не слыхала,
• Каких еще никто не произнес.
• Так отравивший воду родника
• Для вслед за ним идущего в пустыне
• Сам заблудился и, возжаждав сильно,
• Источника во мраке не узнал.
• Он гибель пьет, прильнув к воде прохладной,
• Но гибелью ли жажду утолить?

7-8 декабря 1921, Петербург

Горе Ахматовой усугубляли муки «неукротимой» совести. Поглощенная сначала своей великой любовью к Анрепу, а потом запутанными отношениями с Шилейко, Анна Андреевна не только выпустила Гумилева из виду, а словно вычеркнула его из своей жизни. Забыла, что он не только неверный муж, но и верный друг, почти брат, больше, чем брат – отец ее единственного ребенка. Да, была слишком занята хлопотами по изданию своих сборников, словно предчувствовала, что «Подорожник» и «Anno Domini» – ее последние настоящие книги. И все-таки…

Никак не могла она простить себе и то, что сама накликала беду! Почему-то в стихах часто говорила о нем как о мертвом: «Пришли и сказали: умер твой брат…», «Мертвый муж мой приходит…». А летом 1921 года произошло совсем непонятное. 26 апреля 1925 года П. Лукницкий записал такой рассказ Анны Андреевны: