Золотая шпага - Никитин Юрий Александрович

Едва забрезжил рассвет, Засядько подал Лацкому знак. Тот, дрожа от волнения и утренней свежести, поспешно поджег фитиль. В темное небо взвилась яркая ракета. В высшей точке полета она взорвалась и осветила притихших ракетчиков.

Это был сигнал. Засядько знал, что в данную минуту повсюду вокруг осажденного Браилова новоиспеченные ракетчики подносят фитили к запалам. Запела боевая труба, атакующие колонны двинулись к темным стенам крепости.

Вдруг над их головами со страшным, леденящим душу свистом пронеслись гигантские огненные стрелы. За каждой тянулся черный хвост дыма и огня.

Засядько видел, как один ветеран охнул и схватился за сердце. Черное небо было расчерчено огненными линиями. Все они вели к Браилову и там обрывались. Засядько невольно залюбовался грозным зрелищем. В войну вступили новые механизмы, несоизмеримые по ударной силе со всеми существующими ранее.

Не успели ошеломленные солдаты перевести дух, как небо снова с треском раскололось. Сверху посыпался водопад огня – ракетчики дали залп зажигательными ракетами!

Воодушевленные солдаты ринулись на штурм. Турки встретили их беспорядочным ружейным и орудийным огнем. В нескольких местах вспыхнули пожары, в левой части крепости грянули взрывы, в воздух взлетели обломки оборонительных сооружений. Видимо, ракеты угодили также в склады со снарядами.

На валу произошла последняя отчаянная схватка. Турки попытались контратакой остановить штурмующих, но гренадеры штыками сбили последних защитников с бастиона и быстро распространились по валу крепости.

Ворвавшиеся русские войска не встретили упорного сопротивления со стороны защитников. В одном месте Антоненко даже вынужден был отвести свои войска, которым грозила участь быть похороненными под горящими обломками. Деморализованные турецкие солдаты уже не помышляли о сопротивлении, лишь в старом строении отчаянно сопротивлялся паша с небольшим гарнизоном.

Хорольский ахнул, увидев Засядько внутри крепости с окровавленной саблей.

– Александр Дмитриевич! – крикнул он срывающимся голосом. – Вам-то что здесь надобно?

– Пустяки, не волнуйтесь. Я заговоренный. И кроме того, должен же я увидеть действие боевых ракет в деле, а не только на полигонах?

– Но зачем сабля?

– Сабля? Ах, сабля… Кого-то Бог бережет, а казака сабля стережет.

Он кивнул на двух павших в схватке турецких солдат, отшвырнул чужую саблю и зашагал к воротам приземистой мечети. Хорольский тупо посмотрел ему вслед, подумал с недоумением: какого черта генералу-изобретателю рисковать головой? И еще доволен, что не разучился владеть саблей!

Вдруг из мечети грянуло несколько выстрелов. Хорольский посмотрел в ту сторону и ахнул. За воротами мечети засела группа турецких солдат…

Генерал-майор фон Миллер с рюмкой вина ходил по залу. Командование праздновало победу, для высшего офицерства был устроен прием у главнокомандующего и банкет. Героем дня был генерал-майор Засядько. Из Петербурга подоспели награды за взятие Браилова, и он получил алмазные знаки к ордену Святой Анны I степени.

– Вот вы где! – Миллер наконец отыскал Засядько, беседовавшего с Паскевичем. – Теперь и у вас есть что повесить на грудь. Поздравляю, от души поздравляю!

Паскевич насмешливо посмотрел на захмелевшего генерала.

– Если бы Александр Дмитриевич носил все свои боевые награды, то ордена последних лет негде было бы вешать. А ведь его грудь пошире вашей!

– У вас есть еще награды? – удивился Миллер.

– А вы не допускаете возможности иметь ордена и не пускать пыль в глаза? – поддел генерала Паскевич.

– Да что вы возводите напраслину! – запротестовал Миллер. – Я имею орден Святого Владимира третьей степени и орден Железного креста и счастлив. У вас их больше? Поздравляю и завидую!

На очереди была крепость Варна. Засядько объехал ее с северной стороны и нашел перспективы штурма крайне неутешительными. Крепость стояла на левом берегу реки Варнадере, впадавшей в Черное море, атаковать отсюда было бессмысленно. Осада началась еще с середины лета, но с таким же успехом могла начаться вчера или сто лет назад. Турки отбивали попытки штурма без особых потерь для себя, в то время как русские войска несли большие потери.

К Засядько, который задумчиво смотрел на крепость не слезая с коня, подъехал Быховский. Был он уже полковником, командовал кирасирским полком.

– О чем задумался, дружище? – спросил он. – Любуешься? Да, Варна – ключ к обороне турок. Отсюда идет кратчайший путь на Константинополь. Отдать Варну – значит проиграть войну!

Засядько молча указал на гору, что высилась близ крепости. На ее вершине резко выделялся на фоне голубого неба старинный монастырь, сложенный из красного камня. Это было поистине незабываемое зрелище: зеленая гора, красный остроконечный монастырь-замок и ослепительно синее небо.

– Что это? – спросил Быховский подозрительно. – Мечеть?

– Эх ты, мечеть… Это Аладжа. Построена задолго до появления турок в этих местах. – Засядько снова призадумался. Потом неожиданно спросил: – Послушай, «Варна» по-санскритски означает качество, цвет. Нет ли связи с названием города?

Быховский удивленно взглянул на друга. За годы разлуки отвык от неожиданных поворотов его мысли.

– При чем тут какие-то санскриты? Это кто, древние турки? Варна и есть Варна! Надо думать над тем, как ее взять, а не как ее называли раньше.

– Ты прав, – ответил Засядько с сожалением. Тряхнул головой, отгоняя «невоенные» мысли. – Будем думать, как ее взять…

Тронул коня, пустил шагом по направлению к крепости. Быховский поехал следом.

Неожиданно Засядько воскликнул:

– Вспомнил! Варна всего тысячу лет как называется Варной! А до этого звалась Одессос!

– А сколько лет ее так называли? – спросил Быховский ехидно.

– Да больше тысячи, – ответил Засядько мирно. – Ее построили еще древние греки.

– Черт с ними, – взорвался Быховский, раздосадо­ванный эрудицией друга и его неуместными экскурсами в историю, – с греками, санскритянами, болгарами… Там засели турки, и мы должны их вышибить! Наши с тобой предки еще двести лет назад взяли эту крепость без всякой осады и артиллерии. И вражеский гарнизон тогда был намного больше!

– То были запорожцы, – сказал Засядько почтительно. – Теперь таких людей нет.

– Есть, – заявил Быховский упрямо. – Казацкому роду нет переводу! Я родился на Хортице, а ты – сын главного гармаша Сечи. Что удалось молодому Хмельницкому, то должно получиться и у нас. Под нашим началом – армия!

Засядько заметил язвительно, чтобы унять пыл разгорячившегося друга: