Золотая шпага - Никитин Юрий Александрович

Матросы, ворочающие руль, по приказу Баласанова были привязаны крепче, чем каторжники на турецких галерах. Засядько наконец привязался тоже, волны прокатываются по всему кораблю, смывают за борт все, что плохо закреплено. Во рту был вкус соленой воды, едкой и соленой, он продрог и уже жалел, что не остался со своими солдатами там, внизу, в трюме.

– Помпы! – закричал снова Баласанов прямо над его ухом в рупор. – Как работают помпы?

– Уже тонем? – спросил Засядько, по спине пробежали мурашки страха.

– Еще нет!

– А когда?

– Не терпится? Погоди, еще рано. Помпы всегда должны в шторм вычерпывать воду!

Они перекрикивались, шум шторма вырывал целые слова и уносил, но Засядько наконец понял, что помпы пока что вычерпывают только попавшую в трюмы воду во время шторма. Течи пока что нет…

– Пусть и мои солдаты качают! – предложил он.

– Сами справимся! – ответил Баласанов уверенно.

– Если заняты работой, не так страшно! – прокричал Засядько.

Баласанов посмотрел на его бледное лицо, впервые улыбнулся. Вода стекала по его красивому мужественному лицу.

– А ты молодец. Сам не трусишь, и солдат думаешь как отвлечь… Ладно, пусть поработают. Пусть еще следят, чтобы не появилась течь. Чуть что, вели затыкать, хоть задницами.

– Сделаем! – крикнул Засядько. – Среди солдат треть бывших плотников…

– Не корабельных же, – засмеялся Баласанов.

Как он еще смеется, подумал Засядько с завистью. Без натуги, искренне, зубы блестят, как у акулы.

Ливень хлестал с такой силой, будто бил по лицу мокрыми веревками. И когда уже Засядько решил, что не желает больше мучиться, уходит в трюм, над самой головой раздался такой ужасающий треск, что невольно присел, мир весь озарился небывало белым светом, таким чистым и непрочным, каким был разве что до появления на свете человека.

Оглушенный, он поднялся с корточек, если бы не веревки, смыло бы за борт, очумело мотал головой. Снова сверкнула молния, столь же ослепительная, оглушающе прогремел гром. Ливень набросился с утроенной яростью, ветер поднимал волны едва ли не вровень с мачтами, корабль швыряло так, что Засядько похолодел от мысли о неминуемой гибели.

И совсем неуместным был довольный голос Баласанова:

– Ага, обломали зубы!

– Кто? – не понял Засядько.

– Буря!.. Стихии!.. Это уже конец, понял?

– Понял, – ответил Засядько похолодевшими губами. – Нам конец…

Баласанов расхохотался, мокрый и похожий на полную сил большую морскую рыбу. Но буря в самом деле резко пошла на убыль, ливень оборвался, как отрезанный ножом, а ветер начал стихать.

– Теперь будем считать потери, – сказал Баласанов громко, но уже без крика, рев ветра утихал с каждым мгновением. – Это тоже была битва! Это вы, сухопутные, бьетесь только с неприятелем, а мы, моряки, еще и с морскими богами!

– В этих краях только один бог – Аллах, – заметил Засядько.

– И Христос, – возразил Баласанов, – они-то и бьются! Но я говорю о старых богах, которые в океане…

– Это всякие эллинские и доэллинские Протеи? А они на чьей стороне?

Аристократ Баласанов почесал в затылке, став похожим на простого деревенского мужика:

– А хрен их знает. Как вижу, топят всех, кого сумеют.

В числе потерь были только два изорванных паруса, их заменили запасными тут же, да плотники спешно укрепили бизань-мачту. Но в гавани фрегат ожидал более тщательный осмотр и ремонт, и корабль, к великому облегчению солдат, при всех парусах шел к берегу.

В своей каюте Засядько тщательно анализировал международную обстановку. Было неясно, надолго ли затянется его морская эпопея. Если больше чем на несколько месяцев, то придется к опытам с ракетами приступать прямо здесь, на корабле. Время идет. Ему уже – подумать только! – двадцать пять лет. Ведь еще великий Юлий Цезарь сетовал: «Двадцать три года, а ничего не сделано для бессмертия!» А тут уже минуло двадцать пять, и тоже ничего не сделано для человечества по-настоящему полезного.

Александр I вступил в третью коалицию держав, направленную против Наполеона. Союзники рассчитывали сосредоточить в своих руках полумиллионное войско, предназ­наченное сокрушить Бонапарта. Кроме того, русский им­ператор с целью обороны Ионических островов снарядил крупную экспедицию под руководством вице-адмирала Сенявина. Еще во время Средиземноморского похода Ушакова в 1798—1800 годах, в то время, когда Засядько принимал участие в Итальянском и Швейцарском походах Суворова, здесь, на острове Корфу, была создана главная опорная база русского флота. Теперь предстояло использовать ее для ударов по берегам Далмации, занятой французами, и для блокады берегов.

– Это надолго, – сказал в раздумье Засядько. – А время идет… Так и тридцать лет стукнет, а ничего полезного не сделаю.

Он вычеркнул из распорядка дня пункт: «Подъем в 6 утра» и вписал: «Подъем в 5, занятия физикой и химией».

Нужно было садиться за учебники, но Александр замер на палубе, очарованный. Солнце близилось к закату, его лучи окрасили море и небо в сказочные цвета. Под ярко-красным небом колыхался величественный ультрамариновый океан; прозрачные зеленые волны были похожи на молоденьких лягушат, а гребешки пены приобрели красный цвет и искрились, словно горсти драгоценных рубинов.

Корабль мерно покачивался на ладони океана, над головой поскрипывали ванты, в реях посвистывал ветерок. Было сказочно хорошо в этом лучшем из миров, не хотелось уходить в тесную каюту к потрепанным учебникам и наскоро организованной лаборатории. Мир прекрасен!

Вдруг совсем рядом громко запела боевая труба. Александр вздрогнул, оглянулся. На палубу по тревоге уже выскакивали матросы. Быстро, однако не суетливо разбегались по местам, застывали возле орудий.

Засядько посмотрел вперед и горько улыбнулся. Впереди показался берег. Прекрасный берег прекрасного лазурного моря! Там, судя по всему, суетились люди. Такие же люди, как и здесь на корабле, но… придерживающиеся иных взглядов. А может быть, эти взгляды навязали им повелители, оставшиеся в Париже.

На палубу выбежал Куприянов, молодой мичман.

– Черногория? Уже?

– Бокка-ди-Котор, – ответил Засядько. – Здравствуй, Боря.

Куприянов радостно потер руки, его глаза заблестели.

– Ну и зададим жару французам! Владыка Черногории Петр Первый на нашей стороне, поможет воинами. Недаром же получил субсидию в три тысячи цехинов!

– Да, конечно, – согласился Засядько.

Корабль стремительно приближался к берегу. Левее шли два фрегата. Их палубы были покрыты, словно муравьями, черной копошащейся массой людей. Куприянов сбегал в каюту и вернулся с подзорной трубой.