Шевалье де Сент-Эрмин. Том 1 - Дюма Александр

— Должен признаться, — отвечал Бурьен, — что едва не разразилась настоящая гроза. Гром гремел, молнии сверкали, только дождя не было.

— Ну так он будет платить? — осведомилась она о том, что интересовало ее больше всего.

— Да.

— И вы получили шестьсот тысяч франков?

— Получил, — сказал Бурьен.

Жозефина захлопала в ладоши, словно ребенок, избавленный от наказания.

— Но, — добавил Бурьен, — ради всего святого, не делайте больше долгов или, уж если делаете, пусть это будет в разумных границах.

— Что вы имеете в виду, Бурьен? — спросила Жозефина.

— Только то, что лучше было бы вовсе не делать долгов.

— Но вы же знаете, что это совершенно невозможно, — убежденно отвечала Жозефина.

— Делайте долгов на пятьдесят, на сто тысяч франков.

— Но, Бурьен, ведь у вас теперь есть шестьсот тысяч, и когда теперешние долги будут оплачены…

— Что же тогда?

— О, тогда поставщики вновь откроют мне кредит!

— А как же он?

— Кто?

— Первый консул! Он поклялся, что оплачивает ваши долги в последний раз.

— Бурьен, в прошлом году он говорил то же самое, — заметила Жозефина с прелестной улыбкой.

Бурьен ошеломленно уставился на нее.

— Сударыня, — сказал он, — вы меня пугаете. Еще два или три года мирной жизни, и те несколько жалких миллионов, которые мы привезли из Италии, исчезнут. Сейчас же я бы хотел дать вам один совет. Если возможно, не встречайтесь с консулом, пока его плохое настроение хоть немного не улучшится.

— Ах, Боже мой! — воскликнула Жозефина. — Нужно, чтобы оно улучшилось как можно скорее! Сегодня утром ко мне приглашена моя соотечественница из колоний, подруга нашей семьи графиня де Сурди с дочерью. Ни за что на свете я бы не хотела, чтобы у него случился припадок ярости в присутствии этих дам. Я уже встречалась с ними в свете, но в Тюильри они приглашены впервые.

— Что я получу, если сумею удержать его здесь, если он позавтракает в кабинете и спустится к вам не раньше обеда?

— Все, что хотите, Бурьен!

— Тогда возьмите перо, бумагу и напишите вашим прелестным почерком…

— Что именно?

— Итак, пишите!

Жозефина ожидала с пером в руке.

— Я поручаю Бурьену оплатить все мои счета за 1800 год, внеся половину или три четверти задатка, когда он сочтет нужным.

— Готово.

— Поставьте число.

— Девятнадцатое февраля 1801 года.

— Подпишите.

— Жозефина Бонапарт… Теперь все в порядке?

— В совершенном. А теперь спускайтесь к себе, одевайтесь и принимайте подругу. Первый консул вас не побеспокоит.

— Бурьен, вы очаровательны.

И она подала ему кончик пальца для поцелуя.

Бурьен почтительно поцеловал ноготок, похожий на коготь, и позвонил дежурному офицеру, который тут же появился на пороге кабинета.

— Ландуар, — обратился к нему Бурьен, — скажите дворецкому, что первый консул будет завтракать в своем кабинете. Пусть принесут столик с двумя приборами. Я скажу, когда подавать.

— Бурьен, скажите мне, кто завтракает с первым консулом? — спросила Жозефина.

— Не все ли вам равно, лишь бы этот человек был способен поднять ему настроение?

— Но кто же это?

— Сударыня, вы предпочитаете, чтобы первый консул позавтракал в вашем обществе?

— Нет, нет, Бурьен! — вскричала Жозефина. — Пусть завтракает с кем хочет и спускается ко мне не раньше обеда!

И она убежала, словно промелькнуло облачко. Бурьен остался один.

Через десять минут дверь парадной спальни отворилась, первый консул вернулся в кабинет. Он подошел к Бурьену и сжатыми в кулаки руками оперся о письменный стол своего секретаря.

— Итак, Бурьен, я только что разговаривал с этим знаменитым Жоржем.

— И какое он на вас произвел впечатление?

— Бретонец из бретонцев, из того же гранита, что их долмены и менгиры. Или я сильно ошибаюсь, или мы с ним еще встретимся. Это человек, который ничего не боится и ничего не желает. Такие люди ужасны, Бурьен.

— К счастью, они встречаются редко, — рассмеялся Бурьен. — Вы знаете это лучше других, ведь вы видали немало тростинок покрепче железа.

— Кстати, о тростинках, о тех, что колеблются от каждого дуновения, ты говорил с Жозефиной?

— Она только что вышла отсюда.

— Она довольна?

— У нее Монмартр с плеч свалился.

— Почему же она меня не дождалась?

— Она боялась, что вы будете ее бранить.