Последний тайник - Гамбоа Фернандо

В этот момент появилась Кассандра. Не разглядев во тьме, что произошло на самом деле, она, вероятно, подумала, что от моего удара туарег потерял сознание, но потом, присев рядом со мной на корточки и увидев торчащую из груди моего противника рукоятку кинжала, Касси с трудом подавила крик. Даже в ночной темноте я разглядел ее перекошенное от ужаса лицо.

Несмотря на мою уверенность в том, что человек, которого я только что убил, собирался продать нас в качестве рабов на солевые шахты, где мы через несколько месяцев погибли бы, я, сидя возле остывающего трупа, чувствовал угрызения совести. Я снова посмотрел на перепуганную Касси и с досадой подумал о том, что, если бы мои действия были более умелыми, туарег наверняка остался бы жив. К счастью, ситуация, в которой мы оказались, не располагала к долгим размышлениям о происшедшей трагедии, а наоборот, требовала от меня принятия решения относительно того, как нам быть дальше. Поэтому, схватив Кассандру за руку и увлекая ее за собой, я пошел прочь от трупа, высматривая в темноте профессора Кастильо. Профессор появился буквально через несколько секунд, волоча на себе три наши дорожные сумки. Мы молча подошли к верблюдам, отдыхавшим неподалеку от шатра, и, найдя среди них тех, на которых мы сегодня ехали, с большим трудом (нам пришлось потратить на это гораздо больше времени, чем хотелось бы) развязали им ноги и закрепили на них свои сиденья.

— А вода? — спросил я шепотом у профессора.

Кастильо, пожав плечами, тоже ответил шепотом:

— Она в шатре, прямо возле туарегов.

С отчаянием подумав, что все наши планы побега могут рухнуть, я невольно повысил голос:

— У нас нет даже небольшого бурдюка? Без воды мы далеко не уедем.

— Хочешь вернуться в шатер и попросить туарегов, чтобы они дали нам воду? — раздраженно спросил Кастильо.

— Не сердитесь, проф. Вы же понимаете, что без воды у нас могут возникнуть большие проблемы.

— Я думаю, что нам поможет вот этот грязненький бурдючок из козьей кожи, — неожиданно сказала Кассандра, запуская руку в свою дорожную сумку и, словно фокусник, вытягивая оттуда наполненный водой бурдюк.

— Но… откуда? — с удивлением спросили в один голос мы с профессором.

Кассандра гордо поправила свои всколоченные волосы.

— Я предвидела, что вы можете позабыть о воде, и еще до того, как туареги стали укладываться спать, спрятала среди своих вещей один из бурдюков с водой, — пояснила она. — Воды в нем немного, но, по крайней мере, на один день хватит.

Взяв у Кассандры бурдюк и прикрепив его к своему сиденью, я негромко, словно самому себе, сказал:

— Хорошо, что хотя бы кто-то из нас троих способен разумно мыслить.

Затем мы молча взяли вожжи и, ориентируясь по стрелке компаса, а также мысленно молясь о том, чтобы какому-нибудь из наших верблюдов вдруг не вздумалось зареветь, повели животных прочь от шатра. Так мы шли приблизительно четверть часа. Наконец, решив, что мы находимся уже достаточно далеко от лагеря туарегов, мы забрались на верблюдов и пустили их рысью по окутанной тьмой и ночной прохладой пустыне.

Снова взобраться на верблюдов, почти не отдохнув после целого дня езды на них под безжалостным солнцем, было для нас, конечно же, настоящей пыткой. Усталость, невыносимая жара, а также осознание, что мы находимся в одном из самых малопригодных для жизни уголков планеты, не имея при этом опыта пребывания в подобных условиях, — все это постоянно давило на нашу психику. К тому же мы понимали, что за нами рано или поздно погонятся вооруженные люди и ничего хорошего от этой погони ждать, естественно, не приходилось.

Мы ехали легкой рысью, поскольку наши верблюды, тоже невероятно уставшие за прошедший день, долго не протянули бы, заставь мы их двигаться быстрее. Хотя эти животные были приспособлены к жизни в тяжелых условиях пустыни, их выносливость имела свои пределы и пытаться достичь этих пределов нам отнюдь не хотелось.

Ситуация была настолько напряженной, что я уже не замечал ночного холода. Мое внимание было сосредоточено на маленькой стрелке компаса, ибо от нее, возможно, зависело, выживем ли мы или погибнем ужасной смертью. Каждые пять минут, зажигая фонарик, я проверял, в правильном ли направлении мы движемся. Через некоторое время я стал ориентироваться еще и по звездам, которые в эту безлунную ночь были очень хорошо видны на небе.

С того самого момента, как мы покинули лагерь туарегов, никто из нас не проронил ни слова: наши сердца сжимались от страха перед ночной темнотой и опасностями, которые таила в себе безлюдная пустыня. Кроме того, мы понимали, что туареги, обнаружив, что иностранцы сбежали, а их товарищ убит, скорее всего, бросятся в погоню с одним-единственным желанием — прикончить беглецов, как каких-нибудь паршивых шакалов.