Поиск - 92. Приключения. Фантастика - Крашенинников Александр

— Они потеряли человеческий облик, — бросил он Фасту.

— Это понятно, они запуганы, — Фаст снисходительно покачал головой. — Чудовища могут вернуться, и они, наверно, думают только об этом.

— Они рабы, и в этом все дело! — возразил центурион. — Не было бы чудовищ, они пресмыкались бы перед кем-либо другим.

— Тогда почему они не пресмыкаются перед нами?

С советником непросто было спорить. Он заставлял не только думать, но и не соглашаться с самим собой.

— Потому что они рабы! И по-рабски слепо преданы старым хозяевам!

Фаст едва заметно улыбнулся.

— Если они преданы из чувства страха, стало быть, нас они не боятся. Ты это имеешь в виду?

— Я сказал то, что я сказал! Они рабы, и этим все объясняется. Они не понимают языка жестов, не понимают милости и снисхождения! Спокойно взирают на то, что панцирные твари топчут их землю. Своим послушанием они предали своих главных покровителей! Предающий свою землю, своих богов, самого себя — низшее из всех существ.

— Если они спасают свою жизнь, можно ли рассудить, что они предают самих себя?

Центурион со свистом выдохнул воздух сквозь плотно сжатые зубы. Спор не являлся его стихией. Походы и битвы ограничивали кругозор воина, и он не стыдился этого. Философы, политики, земледельцы — каждый занимается своим делом. Человек не в состоянии постичь все, за одну единственную жизнь овладеть всей земной премудростью. И все же он стоял на своем:

— Пойми, они не воины, они рабы! Для них предательство — не спасение жизни, а ее суть!

— Тогда в чем различие между обычным воином и воином, захваченным в плен, а значит, превращенным в раба?

Центурион задохнулся от гнева. Фаст издевается над ним!

— Я не понимаю твоих речей. Не понимаю, к чему, ты клонишь!

Советник успокаивающе прикоснулся к его руке. — Хорошо, не будем об этом. Лучше подумаем о том, что ты намерен делать дальше.

— Дальше? — центурион недоверчиво поглядел на Фаста. — Ты спрашиваешь меня об этом?

— Лучше, если о твоих планах будут знать хотя бы оптионы. Кое о чем они догадываются, но догадки — это еще не знание.

Центурион усмехнулся. Все-таки было еще нечто, в чем Фаст не опережал его. Эта мысль бальзамом пролилась на задетое самолюбие. Да, но откуда он мог знать, что еще уготовили им боги! Сражения планировал не он и не этот стонущий мир. Вся стратегия затевалась наверху, куда не доставал человеческий взгляд. Они должны были ждать, ждать и действовать согласно знамениям… В это мгновение ветер шевельнул его волосы, и центурион ощутил ядовитый запах гари. Соперничая с восходящим солнцем, вдали ярко догорало здание. Вернее, не здание, а странное сплетение гигантских труб, колонн и каких-то металлических щупальцев, Смутно центурион ощущал некую связь между чудовищами и этим зданием. Оттого-то он и приказал поджечь его. И вот сейчас с чумазыми лицами по улице устало возвращались отряды факельщиков.

Жалобно что-то прокричал человечек и с неожиданной резвостью бросился к ложу. Солоний подтянул его за треснувшую одежду и, перехватив поперек туловища, коротко взглянул на центуриона. Человечек продолжал поскуливать и делал отчаянные попытки вырваться. Центурион поморщился. Расшифровав это как ясную команду, Солоний поставил человечка на землю, развернул вокруг оси и несильно ткнул кулаком в затылок. Взмахнув руками, старейшина пробежал несколько шагов по дворику и растянулся на земле. Тут же поднялся на четвереньки и сноровисто отбежал в сторону, к заборчику, где уселся, утирая рукавом кровоточащий нос.

— Как видишь, ему не нравится, что мы сожгли логово его хозяев, — язвительно произнес центурион.

Фаст безразлично пожал плечами. Лицо его ничего не выражало, но по блеску черных глаз центурион догадывался, что советник внутренне напряжен. Вероятно, он предчувствовал, что этот их отдых — лишь небольшая пауза между предыдущими и будущими сражениями. А значит, скоро могло снова произойти неведомое, сопровождаемое земным гулом и гибелью неба, внезапным перемещением центурии в неведомые края…

Факельщики тем временем уже разделились на группы и разошлись по дворам. Возле колодца, раздевшись, воины поливали друг друга из ведер, и двое из них гоготали до того зычно, что поглядывающие в их сторону невольно улыбались. В иной ситуации центурион пресек бы этот шум, но сейчас делал вид, будто ничего не происходит. Справились со своим делом факельщики отлично. Центурион и сам бы сейчас не ответил, почему здание из труб и колонн пробудило в нем такую ненависть. Мерзкий ли запах, выжимающий из людей кашель, был тому причиной или сероватый, покрывший липким слоем чуть ли не на всю округу налет? Как бы то ни было, от здания веяло зловещим, необъяснимо опасным, и он поступил так, как подсказывало ему чутье солдата.