Осужден пожизненно - Кларк Маркус

– Ваша честь! Джентльмены! Я прошу меня выслушать.

Это громкое восклицание, повышенный тон заставили всех, смотревших на дверь, откуда вышел Фрер, вновь обернуться к Доузу. Многим показалось, что «злодея Доуза» уже нет в свидетельской ложе, а вместо преступника, который только что стоял там с дерзким и вызывающим видом, был бледный как мел, взволнованный человек, с мольбой наклонившийся вперед. Одной рукой он ухватился за перила, чтобы не упасть, а другую протянул к судейскому столу.

– Ваша честь, произошла чудовищная ошибка. Позвольте мне все рассказать о себе. Я и раньше все объяснял в своих письмах из Порт-Артура, но комендант не отправил ни одного письма. Видно, таково уж правило, и я не жалуюсь. Но меня, ваша честь, несправедливо снова упекли на каторгу. Ведь это я построил лодку, ваша честь. Это я спас жену и дочку майора. Я сделал все. Но этот подлый человек так ненавидел меня, что оклеветал и не дал мне выйти на свободу. До сих пор никто правды не знал, ведь мне сказали, что мисс Викерс умерла…

Это пылкое и неожиданное признание так поразило судей, что никто не прервал Руфуса.

– Да, сэр, я был приговорен к смерти за побег, но они помиловали меня, потому что я помог им спастись. Да, я спас их! Да, я построил лодку! Пусть она сама подтвердит это. Я выхаживал ее, когда она болела. Носил ее на руках. Голодал ради нее. И она привязалась ко мне, сэр. Честное слово! Она называла меня «добрый мистер Доуз».

В зале кто-то расхохотался, но на него тотчас же зашикали.

Судья спросил клерка:

– Он имеет в виду мисс Викерс?

В этот момент Руфус Доуз посмотрел в зал и увидел Мориса Фрера, который не сводил с него глаз, полных животного страха.

– Смотрите, вот он, капитан Фрер, трус и лжец! Заставьте его, джентльмены, занять свидетельское место и допросите его. Я уверен, что она опровергнет его показания! О боже, а я – то все эти годы думал, что ее уже нет на свете!

Судья огласил дополнительные сведения, представленные ему клерком:

– Мисс Викерс действительно была тяжело больна, сейчас в суде она упала без чувств. Об арестанте, который был вместе с ней в лодке, у нее сохранились самые неприятные воспоминания: он всегда внушал ей ужас и отвращение. Поэтому и здесь одного его вида оказалось достаточно, чтобы она потеряла сознание. Арестант – неисправимый лгун и мошенник, а рассказанная им история уже опровергнута капитаном Фрером.

Судья, человек по натуре склонный к участливости, по своему опыту знал, что к показаниям арестантов надо относиться с осторожностью; он сказал все, что ему надлежало сказать, и трагедия пятилетней давности завершилась следующим диалогом:

Судья. Здесь не место для обвинений капитана Фрера, а также не место для обсуждения якобы несправедливого приговора. Если к вам отнеслись несправедливо, обращайтесь к властям, они могут передать дело на пересмотр.

Руфус Доуз. Я уже подавал жалобы, ваша честь. Я писал письма губернатору, но все мои просьбы оставались неотосланными. Потом мне сказали, что мисс Викерс умерла, а меня отправили на угольные копи, куда вообще не доходят никакие вести.

Судья. Я больше слушать вас не могу. Мистер Мэнглс, есть еще вопросы к свидетелю?

Поскольку у мистера Мэнглса вопросов не оказалось, вызвали свидетелем Мэттью Габбета, и Руфус Доуз, все еще порываясь что-то сказать, был уведен под гул и выкрики в зале.

Судебное заседание продолжалось без каких-либо происшествий. Сильвию больше не вызывали. Когда капитан Фрер занял свидетельское место, он благожелательно отозвался о Джоне Рексе, чем удивил своих врагов.

– Он мог оставить нас умирать голодной смертью, мог даже убить нас. Мы находились всецело в его власти. Запас провизии на бриге был невелик, и я считаю, что, поделившись с нами, он, для человека в его положении, проявил большое великодушие.

Это свидетельство склонило суд в пользу Рекса, так как капитан Фрер слыл непримиримым врагом непокорных каторжан, и все поняли, что только лишь чувство справедливости побудило его так высоко отозваться о Рексе.

Кроме того, Рекс искусно построил свою защиту. Он признался, что виновен в побеге, но считал, что дальнейшим своим поведением он заслужил право ходатайствовать о смягчении наказания. У него была одна цель – выйти на свободу, и, добившись желаемого, он честно прожил почти все три года, что может легко доказать. Он был обвинен в пиратском захвате «Морского ястреба», но он утверждал, что этот бриг, построенный руками каторжан в Макуори-Харбор, еще не был занесен в списки судов и потому нельзя считать, что он был «пиратски захвачен» в юридическом смысле слова.