Барбаросса - Пикуль Валентин

20 января разведка Генштаба доложила в Ставку, что из двухмесячного отпуска по болезни на русском фронте снова появился генерал-полковник барон Максимилиан Вейхс, которого во время отдыха его в Германии не коснулась опала Гитлера.

– Вейхс… что за птица? – спросил Сталин. 

– Вейхс командует Второй армией, ранее подчиненной группе «Юг» фельдмаршала Вальтера Рейхенау. Ничем не примечательный генерал, каких у Гитлера много. Если уж кого и бояться на юге, так это Клейста с его мощной танковой группировкой.

– Хорошо… буду бояться, – хмыкнул Сталин шутливо.

– Еще одна короткая информация, которая вас, товарищ Сталин, может быть, и заинтересует: в командование Шестой армией вступает генерал-лейтенант Фридрих-Вильгельм Паулюс.

– А это еще кто такой? – удивился Сталин…

– Так кто же этот Паулюс? – переспросил Сталин.

Москва еще не знала, что судьба Рейхенау решена.

* * *

«Чистка» была продлена Гитлером до самого апреля.

Старый фельдмаршал фон Лееб, будучи не в силах покорить Ленинград, не стал ждать пинка от фюрера и сам запросил отставки. Гитлер метался в поисках выхода. В январе он распорядился, чтобы технический контроль на военных заводах не придирался к качеству:

– Нам сейчас не до полировки брони, была бы броня… В декабре, – продолжал он, – силы вермахта и корабли флота высосали из меня все нормы горючего уже за январь и февраль нового года. Значит, на одной нефти Плоешти мы далеко не ускачем. Нам срочно необходима вся нефть Кавказа! Наконец, моссульская нефть Ирака по качеству не уступает бакинской…

В неудачах под Москвою он обвинял немецкий народ. «Если представить, – записывали стенографистки, – что Фридриху Великому противостояли силы в двенадцать раз больше, то мы должны назвать себя не иначе как… дерьмо!» Сейчас ему, как никогда, жаждалось нападения Японии на СССР. Хироси Осима, токийский посол в Берлине, выслушал от Гитлера целую речь:

– Инициатива снова будет в наших руках… летом! Как только установится хорошая погода, мы возобновим наступление на Кавказ, и это направление я буду считать главнейшим. Перевалив через Кавказский хребет, мы выйдем к нефтяным источникам Азербайджана, Месопотамии и всего Персидского залива. Москва и Ленинград будут уничтожены. Ждите от меня лета…

В семье Паулюсов появилась какая-то нервозность, Елена-Констанца говорила, что ее гнетут предчувствия чего-то неотвратимого, но сам Паулюс, внешне оставаясь спокойным, приписывал волнения жены только сложной беременности дочери. Между тем зять его, барон Альфред Кутченбах, часто спрашивал – не исчерпал ли вермахт свои возможности?

– Нет, – отвечал Паулюс. – Однако Риббентроп уже пытался уговорить фюрера, чтобы тот предложил мир Советам, но фюрер сказал, что об этом надо было думать в июле сорок первого, а не сейчас – с забинтованной мордой… Я полагаю, – рассуждал Паулюс, – что, объявив Америке войну, фюрер попросту издал вопль о помощи: лучше придите вы, пока не явились русские.

– Это немыслимо! – удивился зять.

– Немыслимо, но вполне вероятно, если учитывать, что наш фюрер в политике трафаретами не мыслит…

Дизельным «Нибелунгом» он вместе с Гальдером отбыл в Пруссию, приехали в «Вольфшанце» утром, когда Гитлер еще спал, и потому Гальдер предложил Паулюсу подышать свежим воздухом. На тихой лесной тропинке они долго наблюдали за прыжками белок.