Барбаросса - Пикуль Валентин

Вильгельм Адам сказал Паулюсу:

– В сороковой танковый корпус нагрянули эсэсовцы и утащили за собой «шаровую молнию» – нашего Штумме! Боюсь, что для него это плохо кончится. Лучше бы вы сразу разрешили ему отправиться в Африку к Роммелю.

Паулюс тяжело переживал арест своего генерала.

– Если кто и виноват в этой истории, – сказал он, – так это сам майор Рейхель, которому не терпелось глядя на ночь поспеть в свое казино к казенному ужину.

На его столе вдруг запрыгала зеленая «лягушка»; на связь с Паулюсом вышел сам фон Бок, обеспокоенный пропажей портфеля: ведь именно 40-й танковый корпус Штумме и должен был «проложить армии путь в большую излучину Дона».

– Можем ли мы изменить планы «Блау»? – волновался фон Бок. – Теперь я думаю, что если их отложить на некоторое время, то вы будете в Сталинграде уже не в июле, а только зимою!

– Я встревожен не менее вас, – отвечал Паулюс. – Но Шестая армия уже нацелена на большую излучину Дона…

24 июня гроза коснулась и бункеров «Вольфшанце». Гитлер выходил из себя от ярости, генералы ОКВ обвиняли генералов ОКХ, а Гальдер, чуть не плача от оскорблений, записывал: «Травля офицеров генерального штаба… по делу Рейхеля… фон Бока завтра вызывают к фюреру». 25 июня фельдмаршал фон Бок прилетел в Ставку, где Гитлер встретил его отъявленной бранью:

– Из-за какого-то идиота Штумме наша операция «Блау», в таких муках рожденная, уже валяется с проломом в черепе. Не так уж глупы русские, чтобы в наши секретные директивы заворачивать селедку… Они, конечно, сделают выводы. Но я же не могу останавливать армии на пороге Дона и Кавказа!

– Да, мой фюрер, – соглашался фон Бок.

– Там все планы, там карты… Рейхель имел все.

Как бы подтверждая слова Гитлера, с фронта пришла радиограмма: русская авиация дальнего действия начала обкладывать исходные позиции армии Паулюса, особенно точно прицеливаясь по штабу 40-й танковой бригады подсудимого Штумме.

– Вот результаты расхлябанности Штумме! – бушевал фюрер.

Судебный процесс над «шаровой молнией» был по-военному краток. Председателем трибунала был сам рейхсмаршал Герман Геринг, который, не долго думая, предложил Штумме:

– Пять лет заключения в крепости… тебе хватит подумать? Время пролетит быстро, и жена не успеет состариться.

«Шаровую молнию» с треском и грохотом загнали в одиночную камеру, из которой иногда слышались вопросительные возгласы:

– Может быть, в этой великой империи найдется хоть один умник, который объяснит мне, в чем я виноват!

* * *

«Таким образом, – констатировал Вильгельм Адам, адъютант Паулюса, – дело Рейхеля и завершившая его расправа тяготели над предстоящим наступлением, как угроза тяжкой расплаты», а самому Паулюсу все происшедшее стало казаться роковым предзнаменованием, и он составил письмо в защиту Штумме.

Это письмо попало в руки Гитлера, которому в это жаркое лето особенно не хотелось портить отношения с Паулюсом, устремлявшим свою могучую армию к берегам Волги.

– Хорошо, – сжалился фюрер. – Штумме можно отправить под Эль-Аламейн к Роммелю, тем более что он и сам не однажды просил об этом, а на Восточном фронте такие разгильдяи не нужны. Но прежде, – указал Гитлер. – напугайте Штумме как следует, чтобы он покинул тюремную камеру через замочную скважину…

В камеру генерала вошли эсэсовцы во главе со штурмбанфюрером, с ними был врач в белом халате.

Штумме увидел шприц в руке врача и схватил табуретку, чтобы обороняться.

– Не дамся! – орал он. – Я вам не крыса, чтобы меня травили, и если я не нужен великой Германии, так пусть Германия не поскупится, чтобы подарить мне пулю… одну лишь пулю!

Эсэсовцы согнули его надвое, сорвали с него штаны. Покрываясь потом от ужаса, Штумме с отвращением почувствовал, как что-то мерзкое и холодное вливается в его тело.

– Что вы делаете, скоты? – зарыдал он. – Я согласен вернуться на Восточный фронт и сдохнуть в окопах… как рядовой… Пощадите! Ради моих детей, ради… мерзавцы!

Шприц выдернули, а место укола смазали.

– Готово, – равнодушно сообщил врач.

– Садись, – предложили Штумме, а штурмбанфюрер глянул на свои ручные часы. – Вам сделали инъекцию эвипана. Через пять минут вы будете мертвым. В официальном сообщении будет сказано, что смерть наступила в результате сердечного приступа, а вашей семье фюрер обязался выплачивать пенсию…