Мир без конца - Фоллетт Кен

А как приятно схлестнуться с Филиппой. Это давало возможность не сводить с нее глаз. Фитцджеральд остановил взгляд на твердой линии подбородка, полных губах. Несмотря на высокомерие, леди вынуждена говорить с ним. Дольше он не беседовал с ней ни разу в жизни.

— Тилли очень юна, — напомнила супруга Уильяма.

— Ей скоро четырнадцать, — ответил Ральф. — В этом возрасте королева вышла замуж за нашего короля, как он сам напомнил графу после битвы при Креси.

— Сразу после боя, вероятно, можно решить что угодно, — тихо возразила Филиппа.

Тенч не собирался сдаваться.

— Что до меня, я чувствую себя обязанным выполнять решения его величества.

— Как и мы все, — пробормотала супруга графа.

Ральф почувствовал, что победил. Он словно овладел ею и, довольный, обратился к Дэниелу:

— Моя будущая жена должна прибыть к обеду. Позаботься о столе.

— Я уже отдала распоряжения.

Лорд Тенч медленно повернул голову и вперил взгляд в леди Ширинг, которая, отправившись на его кухню и отдав там какие-то распоряжения, перешла рамки дозволенного. Она это знала и, покраснев, почти извинилась:

— Я не знала, когда вы приедете.

Фитцджеральд ничего не ответил. Извиняться прямо Филиппа, конечно, не станет, но он был доволен уже тем, что ей пришлось объясниться, — какое унижение для такой женщины.

С улицы донесся конский топот, и вскоре вошли родители Ральфа. Рыцарь не видел их несколько лет и бросился обнять. Сэру Джеральду и леди Мод было теперь за пятьдесят, но Тенчу показалось, что мать постарела больше. Волосы совсем поседели, лицо избороздили морщины, она по-старушечьи сутулилась. Отец вроде покрепче. Частично, может быть, это объяснялось тем, что старый вояка очень гордился сыном и пожал ему руку с такой силой, словно качал воду. Но в рыжей бороде незаметна седина, рыцарь бодр и подтянут. Оба в новой одежде: сэр Джеральд надел тяжелую суконную накидку, леди Мод — меховой плащ; сын высылал им деньги. Лорд Тенч щелкнул пальцами Дэниелу:

— Принеси-ка вина.

Староста напрягся: он не привык, чтобы им помыкали как простой служанкой, но проглотил унижение и отправился на кухню. Ральф слегка поклонился:

— Граф Уильям, леди Филиппа, позвольте представить вам моего отца, сэра Джеральда, и мать, леди Мод.

Он боялся, что Ширинги станут воротить нос, но те в меру вежливо поздоровались. Джеральд обратился к графу:

— Я воевал вместе с вашим отцом, да упокоится он с миром, а вас знал еще мальчиком, хотя вы меня и не помните.

Ральф не очень хотел, чтобы отец поминал свое славное прошлое: это лишь подчеркивало, как низко он пал, — но сюзерен, кажется, не среагировал.

— Знаете, а мне кажется, что помню. — Граф сказал это скорее всего из вежливости, но старый воин расцвел. — Ну конечно, я помню вас, этакого великана по меньшей мере семи футов.

Невысокий рыцарь с удовольствием рассмеялся. Мод осмотрелась и заметила:

— Ну надо же, Ральф, какой красивый дом.

— Я хочу украсить его французскими трофеями, — ответил тот. — Пока не успел.

Прислужница с кухни принесла на подносе кувшин вина и бокалы; все выпили. Отличное бордо, отметил Фитцджеральд, прозрачное, сладкое. Надо отдать должное этому Дэниелу: он неплохо следил за домом, — но затем Тенчу пришло в голову, что много лет здесь никто не пил вина, кроме, разумеется, самого Дэниела. Спросил у матери:

— Есть новости от Мерфина?

— У него все прекрасно, — с гордостью ответила Мод. — Женат, есть дочка, богат, строит дворец для Буонавентуры Кароли.

— И что, неужели он уже conte?

Этой шуткой новый лорд подчеркнул, что, при всех своих успехах, брат так и не получил графского титула, а вот он, Ральф, осуществил желание отца и вернул семейству утраченную знатность.

— Пока нет, — весело отозвался старый рыцарь, как будто старший сын и впрямь мог стать итальянским графом.

Это раздосадовало Тенча, хоть и ненадолго. Мать спросила:

— Можно посмотреть наши покои?

Хозяин запнулся. Что значит «наши»? Ужасная мысль вдруг пришла ему в голову: родители собрались жить здесь! Это невозможно: старики постоянно будут напоминать ему о семейном позоре и, кроме того, стеснять. С другой стороны, он только сейчас понял, что лорду, родители которого остаются иждивенцами аббатства и живут в однокомнатном доме, должно быть стыдно. Ему следовало подумать об этом раньше.