Красное колесо. Узел III. Март Семнадцатого. Том 3 - Солженицын Александр Исаевич

От Французской революции – и к Новгороду. Это – слабость Нахамкиса, он не умеет держаться логической цепи.

– Но есть международная сторона…

Опомнился.

– Как Франция, где дипломатия – привилегия богачей. Дурачащая народ золочёная дипломатия вызывает войны. Если бы над нами не сидели эти паразиты… Народы давно и создали международное общение, Интернационал, но пришла Англия, заговорила о морях, и началась великая война… И мы призываем – «народы всего мира, возьмите судьбу в свои руки!» В начале войны я спрашивал у германцев, будут ли они давать кредиты на войну Вильгельму. И они ответили: у вас, у русских, нельзя свободно слова сказать на улице, вы угроза для нас со своим деспотизмом, и мы будем с вами бороться…

Ах, ещё вот эта ошибка наших интернационалистов: у них почему-то Германия всегда виновата меньше Англии и Франции! Вот Гиммер никогда не потерял бы теоретического равновесия!

А Нахамкис – всё разливался. И как – это немцы должны были выступить с воззванием к русским свергнуть тирана, но они не могли поверить в нас. И как – вот мы теперь выступаем. Это – он так медленно подводил к монументу Манифеста.

А электричество мигало, пугая и раздражая.

И – ещё долго, и ещё сколько лишних подводящих фраз. Нет, не талантливый он! Ах, какая злая неудача с этим опозданием! Какой великий доклад, какой великий момент испорчен!

Но – не имел Гиммер силы выбиться из затискивающей, залавливающей массы. Так и застрял зажатой щепочкой, упал духом. И только его острый аналитический ум, сопротивительно или насмешливо, отмечал, что происходит.

Ну, наконец-то! Наконец-то он стал читать и сам Манифест! Знал Гиммер этот экземпляр, оставшийся у Чхеидзе, перепечатанный на машинке, но и с исправлениями, – и теперь Нахамкис по нему спотыкался, не так расставлял логические ударения – и Гиммеру это больно отзывалось, как если бы от того погибал мировой интернационализм.

Но вдруг… но вдруг… он перестал замечать ошибки. Зычный голос Нахамкиса – над головами стольких тысяч – развернул Манифест как гигантское знамя – как Гиммер никогда и не смог бы, даже по слабости горла.

И он зачарованно прислушивался к этим периодам – «Мы, русские рабочие и солдаты… шлём вам наш пламенный привет и возвещаем… Нет больше главного устоя мировой реакции и 'жандарма Европы'… Уже сейчас с уверенностью предсказать, что в России восторжествует демократическая республика… Наступила пора народам взять в свои руки решение вопроса о войне и мире…»

И – дальше… и – дальше… Красоты сменялись глубинами – и Гиммер услышал свой Манифест ещё величественней, чем ожидал, – как уравновешен! как удался!

«… И мы обращаемся прежде всего к германскому пролетариату…»

И авторское самолюбие его смирилось, что читал не он сам.

И вот – кругом захлопали, захлопали тяжёлыми солдатскими и рабочими ладонями, – и сам Гиммер был перышком лёгким в этом вихре.

А сразу за чтением великих слов на помосте оказался не интернационалист, ни даже социалист, – но служака-полковник, против кого и предупреждал Нахамкис, кто и сегодня честно нёс бы свою собачью службу трону. Но в переменившихся революционных обстоятельствах этот полковник теперь бодро представлялся как новоизбранный солдатами командир Измайловского запасного батальона:

– Я старый солдат, и я заявляю вам, сейчас очень опасный момент: быть или не быть России.

Нагонял монархического страху.

– В наших руках свобода, но я боюсь, как бы она не провалилась под землю! Я боюсь, чтоб деспотический Вильгельм не отнял нашу свободу! Чтоб сохранить свободу – нужны оружие, снаряды и порядок в войсках.

Как будто не прозвучали великие слова! Тут же, через 10 минут, вот как нагло выворачивали взрывную революционную идею в патриотическую пошлость!

– Я говорю вам: офицеры вам очень нужны как специалисты. Теперь мы служим – вам, и будем работать на укрепление сил. А вы – верьте нам.

Но давали только по 5 минут, а то б он ещё разлился.

И ещё вылез офицер – молоденький, но наглый:

– Мы не можем в пять минут решать мировые вопросы. Мы не подготовлены. Мы ещё час назад не знали того, что сказал докладчик. Почему нам проекта не показали раньше? Сейчас – несвоевременно обращаться к немцам простодушно. Докладчик неправильно говорил, что немцы воевали против деспотической России: их удар был – по свободной Бельгии и свободной Франции.