Мир без конца - Фоллетт Кен

— А почему тебя это беспокоит?

— Растет недовольство аббатством. Поговаривают, если, дескать, монахи не помогают, зачем молиться о башне?

— Вот как.

Башня поглощала немыслимое количество денег. Никто не мог бы полностью ее оплатить. Единственная возможность достроить ее заключалась в сложении средств женского и мужского монастырей и города. Если город перестанет давать деньги, на башне можно будет ставить крест.

— Да, я понимаю, — нахмурился Мерфин. — Это действительно серьезно.

Хороший год, почти для всех, думала Керис во время рождественской службы. Люди невероятно быстро оправились от последствий чумы. Эпидемия не только принесла неисчислимые страдания и разрушила весь жизненный уклад, но и расшевелила народ. По подсчетам аббатисы, умерла почти половина населения, но зато уцелевшие крестьяне возделывали теперь исключительно плодородные земли, и производительность выросла. Несмотря на «рабочее законодательство» и усилия многих представителей знати, в том числе и Ральфа, по претворению в жизнь ордонанса о батраках, люди по-прежнему шли туда, где больше платили, то есть, как правило, на более плодородные земли. Зерна было много, подросли новые стада. Женский монастырь процветал, а поскольку после бегства Годвина Керис наладила хозяйство и в мужском монастыре, то и братья теперь благоденствовали, как никогда за последнее столетие. Деньги к деньгам, а улучшение жизни в селах прибавило работы и в городе, так что кингсбриджские ремесленники и лавочники потихоньку возвращали былой достаток. Когда после службы сестры выходили из собора, к настоятельнице подошел аббат Филемон:

— Нам нужно поговорить, мать-настоятельница. Вы не зайдете ко мне?

Аббатиса помнила времена, когда вежливо и без колебаний согласилась бы на подобную просьбу, но все осталось в прошлом.

— Нет.

Монах тут же вспыхнул:

— Вы не можете отказаться от беседы со мной!

— Я и не отказываюсь. Просто не пойду во дворец. Я отказываюсь повиноваться, когда вы приказываете мне как служанке. О чем хотите поговорить?

— О госпитале. Поступили жалобы.

— Говорите с братом Саймом. Как вам прекрасно известно, госпиталь возглавляет он.

— Вы что, не соображаете? — раздраженно воскликнул Филемон. — Если бы он мог решить проблему, я говорил бы с ним, а не с вами.

Тем временем настоятели дошли до аркады мужского монастыря. Монахиня села на холодную каменную ограду дворика.

— Можно поговорить здесь. Что вы хотите мне сказать?

Филемон поморщился, но проглотил. Стоя перед ней, он был похож скорее на слугу.

— В городе растет недовольство госпиталем, — начал аббат.

— Меня это не удивляет.

— Мерфин пожаловался мне на рождественском банкете, что люди предпочитают теперь шарлатанов вроде Сайласа Аптекаря.

— Хуже Сайма шарлатанов не бывает.

Филемон спохватился, заметив поблизости несколько послушников.

— Уходите, все, — велел он. — Ступайте по своим делам. — Они ушли. — В городе считают, что заняться госпиталем должны вы.

— Я тоже так считаю. Но не собираюсь лечить по методам Сайма. В лучшем случае его лечение не помогает, а часто больным становится хуже. Поэтому и пошли жалобы.

— В вашем новом госпитале так мало больных, что мы используем его как гостевой дом. Вас это не беспокоит?

Шпилька попала в цель. Целительница сглотнула и отвернулась, тихо ответив:

— У меня душа от этого болит.

— Так возвращайтесь. Договоритесь с врачом. Вы же работали первое время под руководством ученых монастыря. Брат Иосиф получил точно такие же знания, как и Сайм.

— Да, вы правы. Мы и тогда понимали, что от монахов больше вреда, чем пользы, но с ними можно было работать. Как правило, мы их вообще не приглашали, а делали то, что считали нужным. А зачастую просто не выполняли указаний.

— Но невозможно же, чтобы они всегда были не правы.

— Нет, иногда действительно вылечивали. Помню, Иосиф вскрыл одному человеку череп и вывел скопившуюся жидкость, вызывавшую непереносимые головные боли. Это было очень здорово.

— Так займитесь тем же самым.

— Не получится. Сайм положил этому конец. Он перетащил в аптеку свои книги и инструменты и встал во главе госпиталя. И я не сомневаюсь, что это произошло с вашего одобрения. Да вообще это была ваша идея. — По лицу Филемона аббатиса поняла, что права. — Вы с ним сговорились вышвырнуть меня. Вы победили, а теперь пожинаете плоды.