Мир без конца - Фоллетт Кен

Анри даже привстал.

— Вы не сделаете этого! — крикнул он. — Я не сниму с вас священных обетов.

— Думаю, Бог снимет, — ответила монахиня, почти не скрывая презрения.

На что епископ разозлился еще больше:

— Полагать, что каждый человек может напрямую общаться с Богом, — мерзкая ересь. Подобных гнусных разговоров было предостаточно во время чумы.

— А вы не думали, что такое могло случиться, поскольку люди шли в церковь за помощью и вместо этого нередко обнаруживали, что священники и монахи, — она посмотрела на Филемона, — трусливо бежали?

Высокопоставленный церковник поднял руку, останавливая вспыхнувшего настоятеля:

— Может, мы и слабы, но все же только Церковь и ее священство приблизят нас к Богу.

— Я так не считаю, — ответила Керис.

— Вы дьявол!

— Взвесив все «за» и «против», милорд епископ, я пришел к выводу, что публичные разногласия между вами и матерью-настоятельницей не принесут пользы, — мило улыбнулся Клод. Канон хорошо относился к монахине с того дня, как она, застав их с Анри, ничего никому не сказала. — Ее нынешнему упрямству предшествовали долгие годы самоотверженного, почти героического труда. И ее любят.

Анри спросил:

— Ну а если мы снимем с нее обет? Что тогда будет?

— У меня есть предложение, — подал голос Мерфин. Все посмотрели на олдермена. — Город построит новый госпиталь. Я выделю под него большой участок на острове Прокаженных. Туда перейдут монахини. Они, разумеется, не выйдут из-под духовного руководства епископа Ширингского, но не будут связаны с настоятелем Кингсбриджа и монастырскими врачами. Пусть гильдия изберет попечителя в лице какого-нибудь видного горожанина, а гот, в свою очередь, назначит сестрам настоятельницу.

Все долго молчали, обдумывая неожиданное предложение. Керис будто громом поразило. Новый госпиталь… на острове Прокаженных… оплаченный горожанами… где будут работать монахини нового ордена… не связанного с аббатством… Она осмотрелась. Филемон и Сайм не скрывали своего недовольства. Анри, Клод и Ллойд глубоко задумались. Наконец епископ нарушил молчание:

— Этот попечитель получит большую власть: он будет иметь полномочия от города, вести счета, назначать настоятельницу. Такой человек будет, по сути, решать все госпитальные дела.

— Да, — подтвердил Мерфин.

— А если я дам позволение, захотят ли горожане делать взносы на башню?

— Если выбрать правильного попечителя — да, — кивнула Медж Ткачиха.

— И кто же может им стать? — спросил Анри.

Все взгляды обратились на аббатису.

Через несколько часов Керис и Мерфин, закутавшись в тяжелые плащи, побрели по снегу на остров. Он показывал ей участок, который предполагал отвести под госпиталь, — на западе, недалеко от его дома, возле реки. От резких перемен у целительницы слегка кружилась голова. С нее снимут монашеский обет. Спустя двенадцать лет она вновь станет обычной горожанкой. Врачевательница поняла, что без особой боли думает о расставании с монастырем. Все, кого она любила, умерли — мать Сесилия, Старушка Юлия, Мэр, Тилли. Ей нравились сестры Онага и Джоана, но это не то же самое. И она возглавит госпиталь. Получит право назначать и смещать настоятельницу, сможет свободно применять новые методы лечения, которым научилась во время чумы. Епископ согласился на все.

— Я думаю, нужно использовать тот же принцип с аркадой, обнесенной зданием. Кажется, за то недолгое время, что ты руководила госпиталем, он себя оправдал.

Керис смотрела на полотно нетронутого снега и дивилась поразительной способности зодчего видеть стены и помещения там, где сверкала девственная белизна.

— Арочное пространство как-то само по себе превратилось чуть не в зал, — кивнула она. — Люди ждали там своей очереди, сестры предварительно осматривали больных.

— Ты хочешь сделать его больше?

— Мне кажется, это должен быть настоящий приемный покой.

— Хорошо.

Керис задумалась.

— Трудно поверить. Все вышло именно так, как мне хотелось.

Мерфин кивнул.

— Я сделал для этого все.

— Правда?

— Ну, сначала я спросил себя, чего тебе хочется, а потом придумал, как этого добиться.

Керис уставилась на собеседника. Архитектор говорил легко, будто просто поясняя ход своей мысли, и словно не подозревал, насколько для нее важно, что он думал о ее желаниях и о том, как их воплотить в жизнь.