К востоку от Эдема - Стейнбек Джон

Кейт разглядывает снимки, во множестве разложенные перед ней; все они одного размера, все сняты одной фотокамерой и подсвечены магнием. И хотя персонажи различны, но есть в их позах унылая схожесть. А лица женщин на всех снимках спрятаны, повернуты прочь от камеры. Рассортировав их на четыре стопки, Кейт вложила каждую в плотный, толстый конверт. Раздался стук девушки в дверь; Кейт спрятала конверты в ящичек бюро.

— Войдите. А, Ева. Входи. Он уже пришел?

Прежде чем ответить, девушка приблизилась к столу. На свету стало видно, что лицо ее напряжено, в глазах блеск.

— Это новенький, чужой. Говорит, что хочет видеть вас.

— Мало ли что он хочет. Ты же знаешь, кого я жду.

— Я так и сказала, что к вам нельзя. А он говорит, что вы с ним, возможно, знакомы.

— Кто же он такой, Ева?

— Большой, долговязый, слегка пьян. Говорит, звать его Адам Траск.

Кейт не встрепенулась, не издала ни звука, но Ева поняла, что впечатление произведено. Пальцы правой руки Кейт медленно собрались в кулак, а левая рука сухощавой кошкой поползла к краю стола. Дыхание у Кейт словно бы сперло. А Ева нервно ждала, думая о своем — о том, что в спальне у нее, в ящике комода, лежит пустой шприц. Наконец Кейт произнесла:

— Сядь вон в то кресло, Ева. Посиди минуту тихо.

Девушка не двинулась с места.

— Сядь! — точно кнутом хлестнула ее Кейт.

Ева испуганно пошла, села.

— Оставь свои ногти в покое, — сказала Кейт. Ева послушно положила руки на подлокотники. Кейт задумалась, глядя перед собой — на зеленое стекло ламповых колпаков. Потом шевельнулась так внезапно, что Ева вздрогнула, и губы у нее задрожали. Выдвинув ящик стола, Кейт достала бумажку, свернутую по-аптечному.

— Вот. Ступай к себе и зарядись. Всего не бери… нет, доверить тебе нельзя.

Кейт постучала пальцем по бумажке, разорвала ее на две половины, просыпав при этом немного белого порошка; сделала два пакетика, один дала Еве.

— Побыстрей! А спустишься из спальни, скажи Ральфу, пусть ждет в коридоре поодаль, но так, чтобы услышать мой звонок. Проследи, чтоб не подслушивал. А услышит мой звонок… нет, скажи ему… нет, он сам знает, что тогда делать. И потом приведи ко мне мистера Адама Траска.

— А это для вас не опасно, мисс Кейт?

Под долгим взглядом Кейт Ева опустила глаза, пошла к двери.

— Как только он уйдет, получишь вторую половину, сказала Кейт вслед Еве. — Побыстрей!

Дверь затворилась; Кейт выдвинула правый ящик стола, вынула короткоствольный револьвер. Щелкнула барабаном, проверила заряды, защелкнула и, положив револьвер на стол, прикрыла листом бумаги. Выключила одну из двух настольных лампочек, потверже села. Положила руки перед собой, соединила пальцы. В дверь постучали.

— Войдите, — произнесла она, почти не шевеля губами.

Глаза у Евы уже повлажнели, нервозность исчезла.

— Привела, — сказала она и, впустив Адама, вышла и закрыла дверь.

Адам быстрым взглядом окинул комнату; Кейт сидела так тихо за своим столом, что он не сразу ее и заметил. Пристально глядя на нее, он медленно пошел к столу.

Руки Кейт разъединились; правая скользнула к бумажному листу. Глаза, холодные, лишенные выражения, не отрывались от глаз Адама.

Адам разглядел волосы, шрам, губы, поблекшую шею, руки, плечи, плоскую грудь. Глубоко вздохнул. Рука у Кейт слегка дрожала.

— Что тебе надо? — сказала она.

Адам сел на стул сбоку. Из уст его рвался крик облегчения, но он лишь сказал:

— Теперь ничего не надо. Просто хотел повидать. Сэм Гамильтон сказал мне, что ты здесь.

Как только Адам сел, дрожь ушла из руки Кейт.

— А ты раньше не слышал?

— Нет, — сказал он. — Не слышал. И когда услышал, слегка полез на стену. Но теперь все в порядке.

У Кейт губы успокоение раздвинулись в улыбку, показав мелкие зубы, острые белые длинные клычки.

— Ты меня напугал, — сказала Кейт.

— Чем?

— Я ведь не знала, что ты намерен сделать.

— Я и сам не знал, — сказал Адам, продолжая ее разглядывать, точно неживую.

— Я сперва тебя долго ждала, а потом просто забыла о тебе.

— Я-то тебя не забывал, — сказал он. — Но теперь смогу забыть.

— Что ты хочешь сказать?

— Что увидел тебя наконец, — пояснил он весело. Знаешь, это Самюэл сказал, что я тебя никогда не видел. И это правда. Лицо твое я помнил, но по-настоящему не видел. А теперь я смогу его забыть.

Губы ее сомкнулись, сжались в линию, широко расставленные глаза люто сузились.