К востоку от Эдема - Стейнбек Джон

— Думаешь, что сможешь?

— Знаю, что смогу.

— А может, незачем тебе и забывать, она тон. — Если не держишь на меня зла, мы сможем поладить.

— Не думаю, — сказал Адам.

— Ты был такой дурак, — приулыбнулась она. — Точно малый ребенок. Не знал, что с собой делать. Теперь я тебя научу. Ты вроде бы стал мужчиной.

— Ты уже научила, — сказал он. — Урок дала мне крепкий.

— Выпить хочешь?

— Да, — сказал он.

— От тебя пахнет вином — ромом.

Встав, она подошла к шкафчику, достала бутылку, две рюмки. Повернувшись, заметила, что он смотрит на ее потолстевшие лодыжки. Ярость сжала ей виски, но улыбочка на губах осталась.

Она поставила бутылку на круглый столик в центре комнаты, налила рому в рюмки.

— Пересядь сюда, — пригласила она. — Тут уютнее.

Садясь в кресло, он остановил взгляд на ее слегка выдавшемся животе; Кейт заметила этот взгляд. Подала ему рюмку, села, сложила руки под грудью. Он сидел, держа рюмку.

— Пей. Ром очень хороший, — сказала она.

Он улыбнулся — новой для нее улыбкой.

— Когда Ева сказала мне о твоем приходе, я сперва хотела велеть тебя вышвырнуть.

— Я бы опять пришел. Надо же мне было тебя увидеть. Не то чтоб я не верил Самюэлу, но должен был сам убедиться.

— Пей же, — сказала она.

Он поглядел на ее рюмку.

— Ты что, думаешь, я отравить тебя… — Она запнулась, прикусила зло язык.

Он с улыбкой продолжал смотреть на ее рюмку. Злоба проглянула на лице Кейт. Она взяла рюмку, пригубила.

— Мне от спиртного плохо, — сказала Кейт. — Я не пью. Для меня это яд.

Она смолкла, закусив острыми зубками нижнюю губу. Адам улыбался ей все той же улыбкой. В Кейт неудержимо вскипала ярость. Она рывком влила ром себе в горло, закашлялась, отерла слезы с глаз.

— Ты не очень-то мне доверяешь, — сказала она.

— Верно, не доверяю.

Он выпил свой ром, привстал, наполнил обе рюмки. Кейт отдернулась.

— Я больше пить не стану!

— Что ж, не пей, — сказал Адам. — А я выпью и пойду себе.

Проглоченный ром жег ей горло, будил в ней то, чего она страшилась.

— Я тебя не боюсь, я никого не боюсь, — и с этими словами она залпом выпила вторую рюмку.

— Меня бояться нечего, — сказал Адам. — Теперь можешь забыть обо мне. Но ты и так сказала, что забыла.

Ему было тепло, покойно, славно — впервые за много лет.

— Я приехал на похороны Сэма Гамильтона. Он был хороший человек. Мне будет его не хватать. Помнишь, Кэти, он принимал у тебя близнецов?

Внутри у Кейт бушевал алкоголь. Она боролась с ним, лицо было искажено этой борьбой.

— Что с тобой? — спросил Адам.

— Я тебе сказала, спиртное для меня яд. Я тебе сказала, что делаюсь больна.

— Рисковать я не мог, — спокойно ответил Адам. Ты в меня уже стреляла. Других твоих подвигов я не знаю.

— Каких подвигов?

— Я слышал кое-что скандальное. Разные слухи нехорошие.

На минуту она отвлеклась от борьбы с ядом, растекавшимся по жилам, — и бороться стало уже поздно. Мозг багряно воспламенился, страх ушел, уступил место бесшабашной лютости. Схватив бутылку, Кейт налила себе.

Пришлось Адаму встать с кресла, самому наполнить свою рюмку. В нем разрасталось чувство, совершенно ему незнакомое; он наслаждался тем, что видел в Кейт, — ее тщетной борьбой. Поделом ей! Но он по-прежнему был начеку. «Осторожнее, Адам, — говорил он себе. — Язык не распускай, держи на привязи». А вслух сказал:

— Сэм Гамильтон был мне другом все эти годы. Мне будет его не хватать.

Две струйки пролитого рома влажнели в углах ее рта.

— Я его ненавидела, — сказала она. — Убила бы, если б могла.

— За что? Он делал нам добро.

— Он меня видел — насквозь разглядел.

— Ну и что? Он и меня насквозь видел, и помог мне.

— Ненавижу. Я рада, что он умер.

— Не сумел я тебя вовремя разглядеть, — сказал Адам.

Губа ее презрительно вздернулась.

— Ты дурак. Тебя-то ненавидеть незачем. Ты просто дурак и слабак.

Она делалась все возбужденней — Адам все успокоенней, улыбчивей.

— Ага, улыбайся, — воскликнула она. — Думаешь, освободился? Выпил малость и уже думаешь, что человек! Стоит мне шевельнуть мизинцем, и ты на коленях приползешь ко мне, пуская слюни. — Вся лисья осторожность в ней исчезла, и ощущение власти раскованно росло. Я тебя знаю. Знаю твое сердце труса.

Адам продолжал улыбаться. Отпил, и Кейт налила себе новую рюмку, звякая горлышком о стекло.