Прощай, оружие! - Хемингуэй Эрнест

Кэтрин зажгла все лампы и стала раскладывать вещи. Я заказал виски с содовой, лег на кровать и взял газету, которую купил на вокзале. Был март 1918 года, и немцы наступали во Франции. Я пил виски с содовой и читал, пока Кэтрин раскладывала вещи и возилась в комнате.

– Знаешь, милый, о чем мне придется подумать, – сказала она.

– О чем?

– О детских вещах. Обычно все уже запасаются детскими вещами к этому времени.

– Это ведь можно купить.

– Я знаю. Завтра же пойду покупать. Вот только узнаю, что нужно.

– Тебе следовало бы знать. Ведь ты же была сестрой.

– Да, но, знаешь ли, солдаты так редко обзаводились детьми в госпитале.

– А я?

Она запустила в меня подушкой и расплескала мое виски с содовой.

– Я сейчас закажу тебе другое, – сказала она. – Извини, пожалуйста.

– Там уже немного оставалось. Иди сюда, ко мне.

– Нет. Я хочу сделать так, чтобы эта комната стала на что-нибудь похожа.

– На что?

– На наш с тобой дом.

– Вывесь флаги Антанты.

– Заткнись, пожалуйста.

– А ну повтори еще раз.

– Заткнись.

– Ты так осторожно это говоришь, – сказал я, – как будто боишься обидеть кого-то.

– Ничего подобного.

– Ну, тогда иди сюда, ко мне.

– Ладно. – Она подошла и села на кровати. – Я знаю, что тебе теперь со мной неинтересно, милый. Я похожа на пивную бочку.

– Неправда. Ты красивая, и ты очень хорошая.

– Я просто уродина, на которой ты по неосторожности женился.

– Неправда. Ты становишься все красивее.

– Но я опять похудею, милый.

– Ты и теперь худая.

– Ты, должно быть, выпил.

– Только стакан виски с содовой.

– Сейчас принесут еще виски, – сказала она. – Может быть, сказать, чтоб нам и обед сюда подали?

– Очень бы хорошо.

– Тогда мы совсем не будем выходить сегодня, ладно? Просидим вечер дома.

– И поиграем, – сказал я.

– Я выпью вина, – сказала Кэтрин. – Ничего мне от этого не будет. Может быть, тут есть наше белое капри.

– Наверно, есть, – сказал я. – В таком отеле всегда бывают итальянские вина.

Кельнер постучал в дверь. Он принес виски в стакане со льдом и на том же подносе маленькую бутылку содовой.

– Спасибо, – сказал я. – Поставьте здесь. Будьте добры, принесите сюда обед на две персоны и две бутылки сухого белого капри во льду.

– Прикажете на первое – суп?

– Ты хочешь суп, Кэт?

– Да, пожалуйста.

– Один суп.

– Слушаю, сэр.

Он вышел и затворил двери. Я вернулся к газетам и к войне в газетах и медленно лил содовую в стакан со льдом и виски. Надо было сказать, чтобы не клали лед в виски. Принесли бы лед отдельно. Тогда можно определить, сколько в стакане виски, и оно не окажется вдруг слишком слабым от содовой. Надо будет купить бутылку виски и сказать, чтобы принесли только лед и содовую. Это лучше всего. Хорошее виски – приятная вещь. Одно из самых приятных явлений жизни.

– О чем ты думаешь, милый?

– О виски.

– А о чем именно?

– О том, какая славная вещь виски.

Кэтрин сделала гримасу.

– Ладно, – сказала она.

* * *

Мы прожили в этом отеле три недели. Там было недурно: ресторан обычно пустовал, и мы очень часто обедали у себя в номере. Мы гуляли по городу, и ездили трамваем в Уши, и гуляли над озером. Погода стояла совсем теплая, и было похоже на весну. Мы жалели, что уехали из своего шале в горах, но весенняя погода продолжалась всего несколько дней, и потом опять наступила холодная сырость переходного времени.

Кэтрин закупала все необходимое для ребенка. Я ходил в гимнастический зал боксировать для моциона. Обычно я ходил туда утром, пока Кэтрин еще лежала в постели. В мнимовесенние дни очень приятно было после бокса и душа пройтись по улице, вдыхая весенний воздух, зайти в кафе посидеть и посмотреть на людей, и прочесть газету, и выпить вермуту; а потом вернуться в отель и позавтракать с Кэтрин. Преподаватель бокса в гимнастическом зале носил усы, у него были очень точные и короткие движения, и он страшно пугался, когда станешь нападать на него. Но в гимнастическом зале было очень приятно. Там было много воздуха и света, и я трудился на совесть, прыгал через веревку, и тренировался в различных приемах бокса, и делал упражнения для мышц живота, лежа на полу в полосе солнечного света, падавшей из раскрытого окна, и порой пугал преподавателя, боксируя с ним. Сначала я не мог тренироваться перед длинным узким зеркалом, потому что так странно было видеть боксера с бородой. Но под конец меня это просто смешило. Я хотел сбрить бороду, как только начал заниматься боксом, но Кэтрин не позволила мне.