Том 7. Эхо - Конецкий Виктор

Вместо интернационального восприятия мира куда достойнее иметь уважение к чужим традициям и нациям. А то ходим по Европам, друг друга в бок толкаем: гляди, че надевано! У нас в Саратове бы освистали! Глупо выглядим, товарищ Чебриков.

И раздражаем население планеты, кстати.

Никто уже не расскажет, что же произошло с отцом в 1957 году. Друзья его умерли. Мать раздражается при одном имени отца. Вот эта фотография, 19 ноября 1957 года. На матери лица нет. А это 67 год, я уехала в Москву. Успокойся ты, мама родная. Да, опять ты осталась одна. А вокруг тебя ночка немая. А вокруг тебя вновь тишина. Мама, помнишь ли черную вьюгу — все огни затихали вдали? У тебя тогда лучшего друга в бесконечный покой унесли. Ты напрасно молила, просила, даже Бога напрасно звала, мама, его ты любила, просто больше любить не могла.

Отец ушел один и ничего не оставил после себя, ни листика.

О. В

Март 1987 года. Утро. Летят весенние ветра, Летят с вербой беспечно-белой. Над чем мы плакали вчера, Растает в отблесках несмелых. Пройдет весенний первый дождь, Травой запахнет, как дурманом. И все, чего от жизни ждешь, Вдруг станет сказкой и обманом.

Опять вам, Главный Агент. Мне вообще проще ныне в кино ходить почаще. Или в Москву съездить. Друзья-алкоголики стали надоедать. Надо уметь пить. В этом вопрос. А винно-водочная революция, как видите, от пьянок не спасает. Вопрос в культуре, общей культуре человека.

А за что я народников уважаю? Я вовсе не приветствую террор. Мне он глубоко противен. Особенно плановый. Но эти люди стремились не к политической власти, а к улучшению жизни народа. Они плохо знали, чего хотят, не пользовались поддержкой (а наоборот) народа, их везде предавали и били. А они шли и шли с упорством отчаяния. Это была сама молодость страны, восстававшая против рутины. Все они были умные, добрые в сущности своей, образованные люди. Они наступили на горло себе — и пошли к смерти. Я их уважаю за мужество и самоотреченность. И за честность. Они опирались только на себя. И глупо это или нет, для меня не имеет значения. Я же не о политике. Я о человеческом страдании.

Агенты, остаюсь на том же месте и до конца. Вам теперь не сдвинуть меня и на сантиметр. Я встала на свое место.

Страшно издеваться над комиссарами, но еще страшнее — над поэтами. Сообщите по векам. Я не буду последней. Суди меня Бог, и спаси меня Мария.

О. В

Март 1987 года.

Сижу вот дома, с ребенком. Кстати, наши матери с детьми не сидели. Они просто встречались с детьми на протяжении дня. А заняты были делами. И чем больше дело, тем больше гордились дети родителями. Воспитывает не присутствие, а пример. А в нашем мире отпала надобность в ручных кружевах.

Дело совсем в другом. Я этой весной, как никогда, почувствовала, что мир медленно, но верно идет к войне. И остановить этот процесс невозможно. И это еще одна причина, почему жить не хочется, а в то же время хочется за минуту прожить день. Согласно теории относительности.

Премьеры между собой уже не договорились. И раньше не могли, когда были такие разные, а теперь и вовсе не смогут. Уж больно они одинаковые. Я вот приглядываюсь к телевизору. Что-то меня перемены не радуют. Вроде все как хотели. Скоро страна станет похожа на Европу. Но что-то с этим уходит, да что-то и очень хорошее. Может, мечта? Остается сказать, по летучему выражению, кажется, звучит так: ты этого хотел, Джон Бартон?

Оружие Ирану продавать не надо было, не надо. Но это никого не волнует. Меня же волнует одно. Нужно прожить эту весну, а вдруг она последняя, собрать дочь в школу и попробовать еще раз найти работу.

Я здраво подумала и решила, что уехать сейчас мне не только не дадут, но и я сама этого сделать не в состоянии. И физически и морально.

Скоро война. Мне-то что. Зачем на войне моя дочь? Я, честно говоря, боюсь отпустить ее от себя по этой причине. Маленьким детям тяжело погибать без родителей.

Развитие науки и вооружение оказались не по силам современному человеку. Усталость и перенаселение сделали свое дело. Люди скоро пойдут на самоубийство. Как те киты, которые выбрасываются на берег.

Раньше мне снилась атомная война во всей красе, а последнее время что-то не беспокоит. Наверное, мне было дано забвение на два года. Я попробовала без ракет и космоса подняться над планетой и посмотреть на нее издали. В какой-то степени мне это удалось. — Страшная, красивая, но очень жалкая планета.