Лондон, любовь моя - Муркок Майкл

Он упирается пяткой в ветку и осторожно разворачивается, чтобы прислониться к дереву спиной. Так ему явно удобнее.

— Глория. Глория. Это сцена наших самых сладких деньков. Ты не представляешь, Данди, сколько ролей — и каких сложных ролей — пришлось мне сыграть за последние годы. Малютка Майк, художник, избежал всего этого. Он был убит «Фау-два». «Это стая бабуинов, мистер Кисс, — говорил он мне часто, — и я не хочу оказаться среди них. По крайней мере, я сам могу выбирать, с кем мне жить». В конце концов он здорово опустился, но по своей воле. Боже мой, Данди, тебе надо было залезть сюда со мной! Мы хотели называть мальчика Паном, но в школе ему бы это только повредило. Пан Кисс звучит не очень хорошо. Даже не слишком мелодично. Кажется, на меня напали муравьи, Данди. Или термиты. А может быть, это просто тля. Дай мне опрыскиватель!

Едва я чашу осушил, Как радость в сердце ощутил И песнь мою пою тебе, Твоей нетленной красоте!

— Спускайся, старина! Пойдем поедим.

Побледнев, Джозеф Кисс хватается за ствол и, осторожно подняв ногу, трясет ею. Из разорванной штанины что-то падает в густую траву. Данди не успевает заметить, что это: то ли кусочек лианы, то ли нечто быстро улизнувшее прочь. Внезапно за его спиной раздается тихий сердитый голос:

— Думаю, что вам лучше слезть с дерева. Я уже предупредил старшего администратора, а он сейчас вызовет полицию. Они очень не любят, когда такие, как вы, появляются в Кью.

Метнув свой фрукт, Джозеф попадает в фуражку смотрителя.

— Сэр, вы хотите, чтобы меня арестовали?

— Вас арестуют, как только вы окажетесь внизу, — сурово говорит маленький толстяк, изображая смертельное оскорбление. — Не думайте, что позволю вам делать из меня дурака. Вы себе только навредите.

Джозеф Кисс раскаивается:

— Я вас понимаю. В моем поступке вы усматриваете умысел на осквернение. Та же самая проблема, что и со Стоун-хенджем. Это мое самое любимое место не Земле. Никакое другое не люблю я больше него. Я храню не только замечательные воспоминания о славном времени, но и воспоминания о славной женщине, славном соитии и оплодотворении.

— Все, хватит! Вы представляете, чего нам стоило взрастить это дерево? И сохранять его? Всю войну я ухаживал за ним. А вы наносите ему вред!

— Да оно останется невредимым, это дерево, даже поздоровеет немного, потому что вкусило настоящей жизни в приличном обществе.

— Пожалуйста, не сердитесь на него, — Данди Банаджи противен собственный задабривающий тон, — он герой войны. Контуженный, понимаете?

— Видал я контуженных, — не смягчается смотритель. — Ничего общего. Ваш приятель — эксгибиционист. Нам здесь только журналистов не хватало!

— Если бы я хотел дешевой славы, — с достоинством произносит мистер Кисс сверху, — я бы залез на верхушку пагоды. Она видна отсюда. Выглядит очень мило. Еще одно напоминание о славных деньках с Глорией. Это паломничество, сэр. Как в Иерусалим. И явно столь же предосудительное для большинства. Как вы собираетесь снять меня отсюда? Может, будете ждать, пока меня сожрут ваши дрессированные термиты?

звали Натбраун работал в Букингемском дворце он сказал что пьеса великолепная сицилийский кипрей на развалинах Джеймс Парр и амебная эстетика ом сани рана ом сани рана сед эфрис ногод назвал «Павшим Фениксом» сказал что я послужил прообразом

• Любуйся цветком, что еще не отцвел.
• Настанет пора — и увянет.

— Это явно не контузия.

— Но он действительно не хотел причинить никакого вреда. — Данди в полном отчаянии.

— Пусть решает полиция. Я сам был в ПВО, дежурил и одновременно продолжал работать.

— Маленький фюрер, — говорит Джозеф и складывает руки на груди.

— Джозеф, спускайся, пожалуйста. Тебе надо выпить таблетки, старина.

Джозеф Кисс не слышит своего друга. Жуя яблоко, входит Мэвис. Под мышкой у нее корзинка для пикника.

— Вот это да!

Вытащив из кармана клочок бумаги, Данди пишет на нем имя и номер телефона.

— Вы бы не могли найти телефон-автомат и сказать этой леди, что ее брат попал в ужасную переделку? — Он дает ей два пенни, — Я присмотрю за вашей корзинкой. Пожалуйста, мисс.

Она кидает взгляд на бумажку.

— Что ж, пожалуй.

Его настойчивая просьба производит на нее впечатление, и она идет звонить, забрав, правда, корзинку у Данди, который, молча посмотрев на своего друга, видит, что тот закрыл глаза, как будто заснул.