Дитя слова - Мердок Айрис

На полированном буфете Артура и на кресле с аэропланами в стиле art déco^[59] в изобилии лежали яркие брошюрки бюро путешествий. Сиднейская гавань, сиднейская опера, многомильный залитый солнцем пляж, водные лыжи, сёрфинг, кенгуру…

— Меня ведь здесь ничто не держит, — сказал Артур. — Вот я и подумал, что мог бы тоже поехать с вами, если вы не возражаете.

— Куда поехать?

— В Австралию.

Я расхохотался. На минуту я почувствовал себя удивительно свободным, беззаботным, ко всему безразличным, как бывает с человеком, доведенным до предела отчаяния. Мысль, что я увижу Китти в четверг — хотя и увижу ее в четверг в последний раз, — заливала все мертвенным, однако же поддерживавшим жизнь светом. Еще одна благословенная, Богом данная передышка. А потом — пусть все летит в тартарары. Испытывал я и странное чувство мрачного удовлетворения от того, что буду завтра играть роль полицейского при Ганнере. Пусть Ганнер считает, что ему удастся изгнать призрак Энн, повидавшись со мной, и изгнать призрак Кристел, повидавшись с Кристел, но ему не избавиться от меня, не изгнать мой призрак. Я все еще тут. И, быть может, еще предстоит драка.

— Это была тоже шутка, — сказал я. — Ни в какую Австралию я не еду.

— О-о, — с облегчением выдохнул Артур. — А я с тех пор, как вы сказали, только и думаю об Австралии.

— Ну теперь можешь перестать думать.

Он собрал брошюрки и положил их аккуратной стопкой на буфет. Мы сели ужинать.

В обществе Артура мне стало немного легче. Частично это подтверждало мысль, к которой я пришел накануне, о том, что надо следовать заведенному порядку, какие бы неприятности ни ждали нас. Был вторник, и я сидел у Артура. Но было тут и еще кое-что. Человек маленький, неталантливый и нечестолюбивый, которому судьбой было уготовано провести жизнь в чулане, Артур, однако, обладал одним весьма существенным достоинством — он был безвреден. Это был добрый, бесхитростный, безвредный человек, и у него достало ума полюбить Кристел, понять Кристел, понять, чего она стоит. За это я испытывал благодарность к Артуру, которая как бы высвечивала его для меня. С практической же точки зрения он являлся для меня сейчас тем, с кем я мог говорить о ситуации, в какую попал. Собственно, он был единственным, с кем я мог об этом говорить, поскольку для Кристел это была слишком болезненная тема, а Клиффорд только отпускал язвительные шуточки.

— Как поживает Кристел? — спросил Артур.

— Прекрасно.

— Я хотел сказать вам — не волнуйтесь: я не намерен без конца говорить об этом… но я по-прежнему надеюсь — тут уж ничего не поделаешь. Я всегда буду к ее услугам. Вы ей скажете просто, что… Артур всегда будет к ее услугам?

— Да. Конечно.

— О, вы думаете, есть шанс…

— Ну, не…

— Я полагаю… о Господи… я подумал… не знаю, хотите вы говорить о той, другой истории, как там она развивается?

— Та, другая история развивается сенсационно, — сказал я ему. А как она, собственно, развивается? Это можно было описать по-разному, в разных тонах. Для Артура я решил избрать сенсационный тон. Но почему? Я чувствовал настоятельную потребность все прояснить. Во мне еще сохранились остатки чувствительности и слабовольных сожалений, «слащавая сентиментальность», как это назвал Ганнер, хлам иллюзий, который следовало вымести, — хлам, уже притягивавший к себе глупую сентиментальную наивную душу Артура.

— Ох, расскажите же…

— Я встречался с Ганнером.

— О, прекрасно… ох, я так рад… так рад… И вы заштуковали все?

Что за дурацкое выражение!

— Заштуковали все? Заштуковали — что? Не будь идиотом.

— Что же в таком случае произошло?

— Мы полюбовно решили, что терпеть друг друга не можем.

— Но вы же к нему такого чувства не испытываете. Он вам нравится — во всяком случае, вы хотите ему добра и стараетесь, чтобы он простил вас. А если нет, тогда зачем все это?

В самом деле — зачем?

— Многое произошло с тех пор, как я рассказал тебе эту историю, собственно, все сказанное мною сейчас уже устарело. Поставить тебя в курс событий? Я виделся с Китти…

— Леди Китти?

— Да, мы с ней стали большими друзьями, мы встречаемся и обсуждаем Ганнера. Ганнер об этом, конечно, не знает. Я очень увлекся ею.

— Это что — еще одна из ваших шуточек? — заметил Артур.

— Нет, это можно назвать шуткой, только если все остальное тоже шутка. Леди Китти присылает мне украдкой послания с горничной. Мы втайне встречаемся у реки. Очередная наша встреча будет в четверг. И все идет по нарастающей. Очевидно, это еще одна причина, чтобы я терпеть не мог ее мужа.