Лондон, любовь моя - Муркок Майкл

— Но вы же нашли нас! — рассмеялась Мэри. — Это не было иллюзией! — Теперь она чувствует себя в неестественно приподнятом состоянии духа.

Нахмурившись, Джоко Бейнс собирает чашки и ставит их в раковину.

— Это не совсем так, милая. Вот что странно. — Он снимает пиджак с крючка около двери. — Не хотите ли пройти со мной, выпить по стаканчику? Тут неплохой паб есть поблизости. Меня там знают.

Недоумевая, что же он еще хочет рассказать, и радуясь возможности побыть еще немного рядом с человеком, который спас ей жизнь и, что более важно, жизнь Хелен, Мэри соглашается.

Заперев дверь фургона, Джоко бормочет что-то о воришках.

— Сроду не запирал двери. А теперь лучше запереть, чем потом локти кусать. Не лучшее местожительство, скажу я вам. Я подумываю о том, чтобы приобрести машину, прицепить к ней фургон и уехать отсюда. Лондон ведь не родной мой город, пусть я и прожил здесь большую часть своей жизни. Я пришел сюда вместе с отцом из Хаддерсфилда. Пешком. Люди были добры к нам. Мы питались репой и картошкой с полей и всем, что подавали нам люди. И выполняли всякую работу. А потом папа нашел работу в Митчеме, на фабрике игрушек, и работал там, пока весь это район не заняли «Меккано».

Он уводит их за угол, в маленький мрачноватый паб с потрескавшимися бетонными стенами и алюминиевыми рамами, вставленными вместо старых дубовых так, словно паб только что пережил бомбежку. Они проходят следом за Джоко в единственный бар. Он усаживает их на покрытые трещинами красные пластмассовые скамьи. Над доской для игры в дарт Мэри замечает картину с изображением средневекового странника чосеровских времен и надпись, гласящую, что сей паб носит название «Ворота паломника».

залетела говорила я ему осторожнее надо идиот мопед вправду изменил его жизнь он и в булочной подрабатывал и на полставки в Лондонском театре у вокзала Ливерпуль-стрит знаешь он был построен на развалинах Бедлама можно представить что они там откопали

Джоко приносит им по полпинты светлого пива, а себе пинту темного и усаживается напротив. Он переводит взгляд с одной женщины на другую, на его изможденном лице вдруг появляется выражение полного восторга.

— Вы и не подозреваете, насколько… В общем, я чертовски рад увидеть вас обеих. Это было лучшее из всего, что случилось на этой треклятой войне.

— Вы собирались рассказать, как спасли нас, мистер Бейнс, — улыбается Хелен, радуясь его восторгу.

Джоко сосредоточенно пьет пиво.

— Не покажется ли вам бестактным, миссис, если я спрошу вас кое о чем? Нет ли у вас на спине шрама? Словно бы следа от ботинка?

— Да, у меня есть след от ожога. Пластическая операция не смогла его убрать. — Мэри опять чувствует, что задыхается. — Он похож на след, как будто кто-то на меня наступил. Но, мистер Бейнс, если вы собираетесь просить прощения…

— Это не мой башмак, милая. О нет! — Он решительно мотает головой. — У меня рак, прохожу лечение. Обнаружили пару недель назад. Думаю, не знак ли то был свыше? Если вы не против, я хочу прикоснуться к вам обеим. На счастье.

Со смешанным чувством Мэри протягивает руку. Поколебавшись, дочь следует ее примеру, после чего Джоко Бейнс почтительно касается сначала одной, а потом другой руки и, слегка покраснев, вновь усаживается на свой стул.

— Никогда ведь не знаешь, да? А в мире случилось уж не одно чудо. Моя жена тоже умерла от рака. Шесть месяцев, и ее не стало. А она была крупная, здоровая женщина. Более жизнелюбивая, чем я. Правда, правда. Вот так всегда и бывает. О чем я тут говорил?

— О том, как вы с Чарли Макдевитом вытащили нас из огня.

— Я бы так не сказал. Да, мы были там, в огне. Было жарче, чем в аду. Вы лучше меня знаете, что такое пожар. Мы не могли больше терпеть. Одежда на нас начала тлеть, и это был очень дурной знак. Если бы дым не уносило в сторону, а его чем-то как бы высасывало оттуда — то нам была бы хана. Так что мы выбрались из дома, где продолжали падать деревянные балки и доски. Одна стена рухнула буквально в футе от Чарли. Еле ноги унесли. А ребята, конечно, продолжали поливать дом водой. Но мы прекрасно знали, что никто не смог там уцелеть.

— Но я думала, что это вы спасли нас, — говорит Мэри, чувствуя некоторую разрядку напряжения. — Вы имеете в виду, что знаете, кто спас нас на самом деле?

— Полагаю, что знаю. Боже правый, милая, после той первой попытки мы уже не могли подобраться к этому месту. И никто не мог. Но мы по-прежнему думали, что видели там, в самом сердце огня, человеческую фигуру. Мы и до этого один или два раза видели подобное. Иногда мертвые тела поднимает жаром. И кажется, что они танцуют. Многие видели такое во время Блица. Нет, мы с Чарли не спасли вас, милая. Хотя и пытались сделать все, что возможно. — Смеясь, он снова мотает головой и опустошает стакан. — Но ты ведь знала это и без меня, а?