Записки prostitutki Ket - Безымянная Екатерина

— Говорю, стонешь зачем?

— В смысле? — переспросила я.

Он все так же был во мне.

— Ой, да ну что ты притворяешься, — вскипел он, — я же знаю, что вы от этого удовольствие не получаете.

— Как это не получаем? — я попыталась уйти от неприятного разговора, хотя прекрасно понимала, о чем речь. — Что ж я, не женщина, по-твоему?

— Я не об этом, — серьезно сказал он, покрепче схватив меня за бедра, — ты думаешь, я не понимаю, что это ты просто играешь? Ну, потому что тебе за это платят.

— Миилый, — замурлыкала я, — платят — это одно, но мне с тобой действительно хорошо…

Ну да, я врала, а что? Мне же платят.

— Давай так, — не слышал он меня, — я же понимаю, что тебе это не нравится… ты, короче, просто лежи, а я все сам сделаю, а вот этого цирка мне не надо…

«Ну не надо, так не надо», — даже как-то обиженно подумала я и уткнулась в подушку.

Следующие пару минут все проходило в полнейшей тишине, если не считать звуков музыки из ноутбука и его собственного сосредоточенного сопения.

И аккурат в тот момент, когда я подумала, что он вот-вот закончит, он остановился и похлопал меня по плечу.

Я повернулась, постаравшись хотя бы изобразить на лице удовольствие.

— Почему ты молчишь все время? — вдруг спросил он. — Тебе что, совсем-совсем со мной неприятно?

— Приятно, — конечно же, соврала я, — но ты же сам сказал молчать, вот я и молчу…

— Неет, ну подожди, — обиженно засопел он и слегка отстранился, — я же не имел в виду совсем молчать. Ну, покажи хотя бы, как тебе приятно, а то я так не могу…

— Хорошо, милый, тем более мне и в самом деле приятно, — быстро уточнила я и снова уткнулась в подушку.

Он продолжил процесс, я то ли попискивала, то ли похрюкивала — в общем, старалась издавать звуки, похожие если и не на стоны страсти, то хотя бы на какое-то удовольствие.

Через две минуты он остановился:

— А что ты сейчас делаешь? — спросил он.

Я, прежде чем повернуться к нему, чертыхнулась про себя.

— Дорогой, — сказала я аккуратно, лицо мое выражало саму любезность, — дорогой, ты же не хочешь, чтобы я совсем молчала, правда?

Он отстранился от меня, потом и вовсе сел на кровати рядом. Я стояла все в той же позе и ждала, что он скажет.

— Нууу, — протянул он и вдруг слегка разозлился, — вот все вы врете! Конечно, вы хотите как побыстрее!

— Милый, — я тронула его за плечо, стараясь отвлечь, — может, поменяем позу?

Вступать в длинные психоделические разговоры мне вовсе не хотелось.

— Ладно, — вдруг очнулся он, — ты ложись на спину.

И я легла. Он пристроился сверху.

— Только не надо мне этого цирка, ладно? Вот ты просто лежи, я же все понимаю… Я же знаю, о чем ты на самом деле думаешь!

Я лежала молча, закрыв глаза, стараясь только посильнее работать бедрами.

— Слушай, ты живая вообще? — закипятился он спустя ровно одну минуту.

— Живая! — вдруг разозлилась я. — А что?

— А чего ты тогда молчишь, как партизан?

— Слушай, — сказала я, — ты определись: молчать мне или не молчать? А то я как-то потерялась…

— Ну, — задумался он, — нет, вот совсем молчать не нужно, а то я так не могу, но ты можешь как-то так стонать, чтоб я не думал, что это все из-за денег?

«Абрамович, блин, — подумала я, — денег-то три тысячи рублей…»

— Хорошо, милый, постараюсь, — и я села сверху.

Следующие десять минут напоминали театр одного актера. Я, тщательно выверяя паузы, попискивала через два выдоха на третий, он, пристально глядя на меня, очевидно, больше был занят не собственными ощущениями, а подсчитыванием моих писков и в тот момент, когда, как ему казалось, я частила, делал недовольное лицо…

Не знаю как, но нам это удалось. Он лежал рядом, вполне довольный, и, пока я снимала с него презерватив, вдруг сказал:

— А знаешь, я думаю, тебе и в самом деле было классно. Правда?

Есть такой у меня интересный контингент, не скажу, что часто я с ними сталкиваюсь, но бывает, звонят, приходят, приглашают. Да, пожалуй, чаще приглашают.

Парочки. Эдакие влюбленные, которым в отношениях изюминку подавай.

Да и не просто изюминку, а килограмм целый, а то и два этого изюма.

Как я выяснила со временем, в 90 % таких случаев инициаторами похода ко мне выступают мужчины.

А бабы чаще всего только терпят. Ревнуют, злятся, но терпят.

Парочки делятся обычно на то меньшинство, где в паре оба согласны и пришли получать удовольствие, позволив себе все; и на большинство — где женщину мужчина уговорил прийти, а удовольствие ей получить трудно, ибо каждую секунду она внимательно за мной наблюдает — как бы я не заглотила лишний сантиметр члена ее любимого мужа.

Этих я вообще побаиваюсь. Мало ли что ей там в голову придет.

Бывали такие, которые, не выдержав стрессовой картинки, и в глотку вцепиться пытались, но были, к счастью, быстро остановлены любимыми мужьями и в лучшем случае — просто уведены, а в худших — получали еще и люлей. Ну да, я и это видела.

Ну так вот. Парочки бывают разные.

А еще я заметила, что девки в парах сами сто раз уточняют, чтобы в губы с их мужиком не целоваться ни при каком случае.

(Да где вы видели, дорогие гости, чтобы проститутка брала в рот ваш слюнявый язык? С ума сошли, что ли? Я ж девушка приличная…)

А еще в большинстве случаев эти семейники припираются пьяными. Им с трезвости, видимо, совесть не позволяет своего партнера под чужого человека подкладывать, а по пьяни — да пожалуйста, говно вопрос.

И ведь меня еще зачем-то постоянно напоить пытаются. Видимо, и за мою совесть переживают.

А мне что, а мне не жалко! Наливаете — выпьем! Любой каприз за ваши деньги.

Вы думаете, мы втроем часто трахаемся?

Как бы не так! Втроем с такими, конечно, бывает, но это такая редкость!

Мне кажется, каждый раз, приходя ко мне, они еще знать-то и не знают, что трахаться будут только они. А я так, в стороночке понаблюдаю.

Это ж такая психология, парочки-то эти, ола-ла!

Наблюдать за этой плохо скрываемой женской ревностью одно удовольствие. Порой их даже жалко становится, девок этих.

Вот что это — такой страх мужика потерять? Настолько страшно, что даже потерпеть готова? Помучиться, пострадать, но потерпеть?

Вон у меня Наташа с Серегой третий год ходят. Раз в полгода где-то, когда им новизны не хватает.

Приходят, располагаются, ржут (она все как-то больше с истеричными нотками), пьем с ними вискарик. Они «Рэд Лейбл» приносят, стандартный у них такой набор. «Рэд Лейбл» и кола. Не могу сказать, что этот напиточек мне сильно нравится, ну так… не «Лошадь», короче.

Посидели, попили. Просят меня приглушить свет, раздеваемся все немного.

Наташка сразу майку стаскивает и остается в брючках одних. Лифчика она не носит.

Не, ну, может, и носит, но ко мне она без него приходит. Стандартно.

Серега сразу кивает мне, мол, тоже сними. Не подобает женщинам в нашей компании одетыми ходить. Я снимаю. Серега садится на кровать и притягивает нас к себе. Начинает гладить обеими руками наши груди, Наташкину покусывает даже периодически… Потом расстегивает на любимой женщине брючки и аккуратненько, нежненько их стаскивает. Сразу видно, что любя.

У меня же юбка обычно. Чулки, все дела. Ну а че? Так удобнее, и мужикам нравится. Задрал, и все.

Потом он быстренько меня разворачивает, коленями на кровать ставит и задирает юбку.

Я вот чувствую, как Наташа начинает нервно психовать от таких движений мужа, но ничего не делает. Молчит, словно партизан. Но энергию ее я ощущаю.

Наверное, если бы не этот страх — мужика потерять, она бы встала и ушла.

Серега тоже, судя по всему, чувствует, поэтому быстренько ее в такую же позу рядом со мной ставит.

И вот мы стоим, она голенькая, я с задранной юбкой и мастерски стянутыми трусами, как две улыбки на солнышке.

Сережа сразу, долго не думает, готовит две руки и пальцами въезжает нам куда нужно.

Пальцы у него, кстати, красивые, длинные, ровные, ну и маникюр хороший.

Наташка стонать начинает. Любит, видимо, пальцами. Натрахает он вот так немножко, к попке моей приступает.

Только к моей, ибо Наташа в попку не дает.

Трахает пальцами, тащится. Тут уже я постанывать начинаю.

Наташка ревнует, злится. Стонать перестает, разворачивается и член мужа в рот — хрямс! — и начинает сосать неистово. Ну, думаю, все, я отработала. После этого движения про меня обычно минут через пять забывают.

Точнее, Серега-то помнит, я знаю. Попа моя ему покоя не дает, но, чтобы любимая женщина не нервничала, мне уделяется внимания все меньше и меньше.

Оставшуюся часть вечера я наблюдаю за тем, как эти двое сношаются. Знаете, так злостно, неистово. Уверена, дома у них все более скромно и нежно. Ну да бог с ними.