А если это был Он? - Мессадье Жеральд

Они опять растерялись. Оба действительно этого не знали. Но если бы Эмманюэль Жозеф был обыкновенным преступником, он бы наверняка был отправлен в камеру предварительного заключения, а потом предстал перед судом.

— Так идемте же в участок, — сказал он.

Это их ошарашило еще больше.

— За… зачем?

— Чтобы поговорить с вашим начальством.

Они не осмелились перечить и переглянулись. Хотя до местного отделения на улице Гурго было рукой подать, оба рассудили, что лучше позвонить прямо бригадиру. Это был не разговор, а бессвязный лепет, но в итоге им было приказано оставаться на месте и ждать полицейский фургон, который доставит всех в центральный комиссариат на улицу Трюффо. Через несколько минут фургон прибыл. Они насилу заставили себя открыть дверцы. Он вошел первым и сел напротив двоих других полицейских, удивленных поведением своих сослуживцев.

— Это он, что ли, Эмманюэль Жозеф? — спросил один из них, уставясь на задержанного.

Но вместо ответа получил кивок и невнятное бормотание.

— Да что с тобой такое?

— Сам увидишь…

— Что увижу?

Прибыв по назначению, они спросили бригадира. Тот бросил сердитый взгляд на задержанного и проворчал, что занят. На самом деле он звонил в префектуру, согласно приказу.

— Шеф, — сказал один из полицейских, задержавших Эмманюэля Жозефа, — тут дело особое…

— Что тут особого? — потерял терпение их начальник.

Только теперь он заметил растерянные физиономии и мертвенную бледность своих подчиненных.

— Да что с вами обоими?

— Шеф… он не…

Полицейский сглотнул слюну и закончил фразу:

— Он бесплотный, шеф.

— Как это — бесплотный?

— Попробуйте взять его за руку.

Бригадир пожал плечами и попытался схватить Эмманюэля за руку.

— В бога душу… — прорычал он, сминая рукав куртки.

Торчит же из этого рукава рука!

— Незачем ругаться, бригадир, — спокойно сказал Эмманюэль.

Тот в ужасе отпрянул назад.

— Господи Иисусе, Мария, Иосиф!

Он поднес руку к груди и прислонился к стене. Какой-то полицейский вошел в кабинет, ошеломленно уставился на сцену и застыл.

— Вот ведь паскудство! — вскричал бригадир. — А тут еще сам префект вот-вот приедет!

Он вытянул шею в сторону Эмманюэля:

— Вы что… Бог?

Эмманюэль улыбнулся и покачал головой.

— Я всего лишь тот, кого вы называете Иисусом.

У бригадира подкосились ноги. Он упал на колени:

— Пощадите! Умоляю! Я не сделал ничего плохого, я…

— Я знаю, — сказал Эмманюэль. — Час еще не пробил. Я пришел не для того, чтобы судить и множить сирот. Встань, центурион.

Все видели, как бригадир рухнул на колени. Двое арестованных за драку, пойманный на месте преступления вор, проститутка, пристававшая к прохожим, — все окаменели, поняв, что этот незнакомец и есть тот самый Эмманюэль Жозеф, так раздражавший власть.

Комиссариат погрузился в напряженное молчание, которое через полчаса прервал вой полицейской сирены, потом хлопанье дверей. Три исполненных уверенности человека вошли в помещение. Они олицетворяли властность всем своим обликом, от лаковых ботинок до напомаженных причесок. Каждая скорбная морщинка на их лицах свидетельствовала о честолюбии, в жертву которому давно было принесено всякое сочувствие. Дряблые лица, отвердевшие от презрения, как у постаревших кинозвезд, набальзамированных перед отправкой в могилу.

— Где старший? — зычно спросил шедший впереди.

Только тут он заметил выражение на лицах полицейских. Нахмурился. Остальные взглядом показали ему на комнату справа. Он вошел туда, еще больше посуровев лицом.

— А, вот он наконец! — сказал префект, заметив Эмманюэля, сидящего на скамье.

Казалось, двое сопровождающих его чем-то встревожены.

— Да что с вами такое? Почему задержанный не в камере?

— Он бесплотный, господин префект, — ответил бригадир, словно втолковывая новобранцу прописную истину.

— Как это бесплотный? Что вы несете?

— Сядь, префект, — сказал Эмманюэль, указав подбородком на место рядом с собой.

— Это уже чересчур! Он мне еще и приказы отдает?

— Сядь, говорю. Я ведь видывал и других префектов, — повторил Эмманюэль. В его голосе прозвучала угроза.

Памятуя о случившемся с министром Карески, заинтригованный префект сел перед Эмманюэлем. Схватил его за руку. Потом покачнулся, его лицо посерело, а глаза выкатились от ужаса. Январское солнце, присоединившееся к электрическому освещению, доказало ему, что он не спит. Он понял. Привалился к стене, открыл рот и стал хватать воздух.