Кровавый меридиан - Маккарти Кормак

В прохладный час перед рассветом они добрались до северной оконечности озера и поехали вдоль берега. Вода была очень чёрная, по краю пляжа тянулась полоса пены, и было слышно, как где-то вдали на озере перекликаются утки. Внизу под ними плавной линией, точно огни далёкого порта, тлели костры лагеря. На пустынном берегу перед ними ждал в седле одинокий всадник. Это был один из делаваров; ни слова не говоря, он повернул лошадь, и все последовали за ним через кусты в пустыню.

Выехавшие раньше сидели на корточках в зарослях ивняка в полумиле от костров противника. Головы лошадей были закрыты одеялами, и животные стояли позади людей, как в капюшонах, недвижно и торжественно. Вновь прибывшие спешились, спутали лошадей, уселись на землю, и тут к ним обратился Глэнтон.

В нашем распоряжении час, может, чуть больше. Когда въедем в лагерь, каждый действует самостоятельно. Постарайтесь, чтобы ни одна собака не осталась в живых.

Их там много, Джон?

Ты что, на лесопилке шёпотом говорить учился?

Есть где развернуться, вставил судья.

На тех, кто не может выстрелить в ответ, порох и пули не тратить. Если не перебьём здесь всех черномазых, нас надо выпороть и отправить домой.

Вот и всё, что было сказано на этом совете. Следующий час тянулся очень долго. Они спустились с ничего не видящими лошадьми к берегу и встали лицом к лагерю, всматриваясь в линию горизонта на востоке. Вскрикнула птица. Глэнтон повернулся к лошади и стащил с её головы одеяло, как сокольничий снимает утром колпачок с птичьей головы. Задул ветерок, лошадь подняла голову и принюхалась. Отряд последовал примеру Глэнтона. Одеяла остались лежать там, где их бросили. Люди забрались в седла с пистолетами в руках и с примотанными к кистям дубинками из сыромятной кожи и речных камней, которые смахивали на приспособления для старинной конной игры. Глэнтон оглянулся на товарищей, затем послал лошадь вперёд.

Когда они на рысях вылетели на белый от соли берег, из кустов поднялся сидевший там на корточках старик и повернулся к ним лицом. От него с лаем метнулись собаки, караулившие, чтобы первыми добраться до его испражнений. С озера по одной и парами стали подниматься в воздух утки. Чья-то дубинка сбила старика с ног, и всадники, дав шпоры, рассыпались лавой и пошли на лагерь. Перед ними с воем неслись собаки, и, размахивая дубинками, как на картине, изображающей дьявольскую охоту, отряд из девятнадцати наёмников обрушился на лагерь, где спали около тысячи человек.

Глэнтон направил лошадь прямо на первую хижину, давя копытами всех, кто в ней находился. Из низких проёмов выскакивали какие-то фигуры. Промчавшись на всём скаку через деревню, всадники развернулись и ринулись обратно. Заступивший им путь воин поднял копьё, но Глэнтон уложил его с первого выстрела. Трое других пустились наутёк, он подстрелил первых двух, причём выстрелы легли так плотно, что двое упали одновременно, а третий чуть ли не развалился на бегу, прошитый полудюжиной пистолетных пуль.

Через какую-то минуту бойня уже шла повсюду. Раздавались вопли женщин и бегавших голышом детей, а один старик вышел вперёд неверной походкой и стал размахивать парой белых панталон. Вокруг мелькали всадники, сея смерть дубинками или ножами. Около сотни собак с диким воем рвались с привязи, а прочие осатанело носились вокруг хижин, бросаясь друг на друга и на тех, кто был привязан, и этот хаос и шум не прекращались и не утихали с той самой минуты, когда всадники ворвались в деревню. Многие хижины уже горели, целая толпа с безумными рыданиями устремилась в поисках спасения по берегу озера на север, а вдогонку, точно пастухи, неслись всадники, и их дубинки настигали в первую очередь отставших.

Когда Глэнтон со свитой снова мчался через деревню, люди шарахались, а лошади кидались на них; некоторые члены отряда, залитые чужой кровью, спешились и рыскали с факелами от хижины к хижине, вытаскивая оттуда жертв, рубя умирающих и снося головы тем, кто на коленях просил пощады. В лагере было несколько рабов-мексиканцев, они выбежали, что-то крича по-испански, но им размозжили головы или же пристрелили. Из дыма вынырнул один делавар, в каждой руке он нёс за ногу обнажённого младенца. Присев у места для мусора, выложенного камнями, он с размаху хрястнул обоих головами о камни так, что из родничков кровавым месивом вылетели мозги. На людях горела одежда, они бегали, вопя как берсерки, всадники косили их огромными ножами, а одна молодая женщина, подбежав к Глэнтону, обняла окровавленные передние ноги его боевого коня.