А если это был Он? - Мессадье Жеральд

— Которое поразило только Соединенные Штаты?

— Это лишь гипотеза, я еще не собрал никакой определенной информации. В любом случае, я отдал приказ подразделению национальной гвардии охранять периметр Белого дома.

— Если это подготовка к террористическому акту, видите ли вы причину, по которой целую страну погрузили в потемки?

— Нет, и никто вокруг меня не может это объяснить. Я поздравляю себя хотя бы с тем, что телефон еще работает. Буду держать вас в курсе по мере поступления информации, господин президент.

Уэсли положил трубку, потом набрал номер вице-президента Лакета. Если с президентом случится худшее, надо удостовериться, что вице-президент сможет его заменить. Какое-то время он слушал гудки на линии. Так и не дозвонившись, повторил попытку по мобильному. Тщетно.

Миссис Уэсли смотрела прямо перед собой остекленевшим взглядом. Вдруг зазвонил телефон убежища. Уэсли снял трубку:

— Лакет! Благодарение Богу! Я как раз пытался до вас дозвониться… Нет, никто ничего не знает… Если только не вся Америка осталась без света…

Он слушал какое-то время, потом положил трубку, пообещав держать своего собеседника в курсе.

— Потерял электрический фонарик и торчит на лестнице своей резиденции, — объяснил Уэсли.

Он представил себе, как Лакет, и без того близорукий, стоит, парализованный темнотой, на ступеньке, не осмеливаясь ни спуститься, ни подняться из страха переломать себе кости. Прекрасный пример бессилия власти.

В этот момент в убежище вошел военный атташе Белого дома генерал-лейтенант Эдвин Хендрикс. Он отдал честь и поклонился миссис Уэсли.

— Входите, генерал, — сказал Уэсли устало. — Присаживайтесь. Кофе хотите?

Когда наступила темнота, генерал присутствовал на каком-то офицерском ужине. К счастью, его водителю удалось найти дорогу до Пенсильвания-авеню.

На некоторое время воцарилась тишина. Полнейшая тишина, конец времен. Хендрикс насыпал сахару в свой кофе. Все отчетливо слышали малейшее позвякивание ложечки о чашку. Военный посмотрел на президентскую чету. Губы миссис Уэсли беззвучно шевелились. Она молилась.

Можно было подумать, что это — бдение над покойником.

— Я только что выяснил, что вся страна парализована, — сказал Уэсли удрученно.

— Если эту аварию устроили нарочно, мы имеем дело с очень могущественным противником, господин президент, — сказал генерал-лейтенант.

Уэсли бросил на него туманный взгляд; догадываясь о предположениях Хендрикса, он не хотел их выслушивать. Мобильный телефон президента снова зазвонил. Опять Арминиус.

— Не могли бы вы проверить ядерную кнопку, господин президент?

— Да… А в чем дело?

— Из штаба Маунт Мориа мне сообщили, что у них не действует система запуска ракет.

— Что?.. Подождите…

Под обеспокоенными взглядами своей супруги и Хендрикса Уэсли открыл чемоданчик, лежавший рядом с ним на сиденье, тот самый, который Баскин по его приказу взял в Овальном кабинете. Черный кожаный чемоданчик с президентским значком. Напичканный электроникой и снабженный экраном. Обычно, когда система была в рабочем состоянии, там горели две зеленые сигнальные лампочки. Со своего места Хендрикс искал взглядом зеленые огоньки, но не находил. Прижав телефон к уху, Уэсли растерянно смотрел внутрь чемоданчика. Несколько раз щелкнул тумблером, чтобы задействовать клавиатуру, на которой набирался ядерный код. Лампочки по-прежнему не загорались.

Хендрикс от потрясения разинул рот.

— Не работает, — сказал Уэсли Арминиусу вдруг ужасно севшим голосом. — Что мы можем сделать?

— Боюсь, что пока ничего, господин президент. В настоящий момент специалисты Маунт Мориа пытаются определить неисправность и восстановить связь. Я предупрежу министра обороны.

Уэсли оборвал разговор.

В случае нападения Соединенные Штаты не смогут запустить атомные ракеты. Самая могущественная страна планеты оказалась совершенно бессильной, а ее президент, как крыса, загнан в нору под Белым домом.

Баскин, казалось, был поражен кататонией.

«Я вас предупреждал…» — сказал незнакомец.

Миссис Уэсли залилась слезами.

— Господин президент… — пробормотал Баскин боязливо.

— Что?

— Может, это и не имеет никакого значения, но кое-что меня поразило, — выговорил Баскин.

— И что же?

— Авария началась в одиннадцать часов девять минут вечера по вашингтонскому времени.